Иван Алексеевич БИРЮКОВ.
История Астраханского казачьего войска. Том 3. (1911 г.)Глава V-я.КОРДОН ПРОТИВ КИРГИЗ-КАЙСАКОВ.
(1783—1793—1862 г.г.).ВРЕМЕННЫЙ КОРДОН
(1783—1793).

Служба по охранению Астраханского края [а также Саратовского – прим. М.Б.] от киргиз-кайсацких нападений занимает одно из самых видных мест в истории нашего [Астраханского казачьего] войска. Начало этой службы в сущности следует считать с 1737 г., т. е. со времени учреждения трехсотной команды, на обязанность которой, а также и полка, потом, помимо почтовой гоньбы, было возложено командирование, в потребных случаях, отдельных команд для предупреждения киргизских нападений на калмык, на прикаспийские рыболовные ватаги и вообще на жителей, обитавших в пределах теперешнего Красноярского уезда. Команда выставляла с этой целью отдельные на зиму заставы и проч. Такие временные командировки на службу против киргизов длились до конца 70-х и начала 80-х г.г. XVII столетия; с 1783 г. в заволжской степи признано было необходимым выставлять кордонные посты на зимнее время, снимая их на лето. С 1793—1794 г.г. кордон сделан был постоянным и существовал до 1862 года, когда стал уже ненужным, так как оба берега реки Волги в пределах низовой Волги были заселены полностью. Службу на кордоне наши казаки несли всё время его существования, т.е. в течение свыше 115 лет.
Охранение Астраханского края от набегов кубанцев — с одной стороны и киргиз-кайсаков — с другой, а также пресечение калмыцких и других разбоев на Волге составляло видную заботу правительства. Предупреждение хищнических нападений на берега Волги в старину обеспечивалось учреждением на них воинских форпостов от Астрахани до Царицына и дальше до Саратова (см. гл. 1). Большое внимание приходилось обращать также и на охранение северо-восточных берегов Каспия, занятых рыболовными ватагами. Здесь, по распоряжению Астраханского губернского начальства, в период 1742;1750 г.г. ставились на зиму в нескольких местах 4 драгунских роты. С 1765 г. место форпостов на Волге от Астрахани до Черного Яра заняли наши станицы; в это время на пространстве от Царицына до Камышина существовали уже станицы Волжского войска, которые также, как и Астраханская, несли форпостную службу. От Черного яра до Царицына и от Дмитриевска до Саратова, — где казачьих поселений не было, по-прежнему выставлялись казачьи форпосты из казаков Волжского войска и ближайших городских — Черноярских, Царицынских, Дмитриевских. В случай появления за Волгой злонамеренных партий, из станиц и городов высылались на поиск разъезды.
В марте 1784 года губернатор Жуков предписывал командиру Астраханских казаков Персидскому: «В предосторожность от появившихся воровских кайсацких партий, дабы они здешних селений русским и кочевым татарам не могли причинить вреда, а паче захвата людей и отгона скота и лошадей, учредить из Красноярских служилых казаков, на основании прежних предписаний, разъезды и производить оные в обе стороны, прикрывая кундровских татар и российские селения; а отправление почты препоручить на то время, пока служилые казаки употреблены будут в разъездах, отставным казакам; из собранных у Замьяна городка двухсот калмыков командировать в Красный Яр к коменданту Пирогову 100 человек, при надежном уряднике. Из остальных 100 калмыков и из полковых казаков учредить до границы Саратовского наместничества, к отвращению киргиз-кайсацких воровских партий, в пристойных местах, разъезды».
Кроме оседлых поселений, в воинской охране нуждались ещё соляные озёра, на которых работали ломщики соли, а также и возчики её. В с. Ступином Яру, Черноярского уезда, находились казённые соляные магазины, для охранения которых там стояла пехотная команда из 25 человек, при офицере и одной пушке. Весною 1780 года, по представлению подполковника Персидского, Ступинская команда, за ненадобностью, отпущена к её роте, а пушка передана в Черный Яр, в ведение коменданта. Расположенные в пределах Красноярского уезда два селения кундровских татар — Сеитовка и Хожетаевка — сыздавна пользовались также воинской охраной от киргиз-кайсацких нападений [1].
Киргизы кочевали за Уралом, делились на Большую, Среднюю и Малую орду и самостоятельно управлялись своими ханами. В 30-х годах XVII столетия они были приняты в русское подданство; но по составленной нашим правительством инструкции, р. Урал назначалась границей, через которую никто из них самовольно переходить не смел, во избежание взаимных набегов и грабительств между ними и калмыками; для присмотра за этим назначен был отряд русского войска, но киргизы настолько были охочи и привычны к набегам, что, несмотря на крепости и форпосты по нижней части Урала, продолжали свои набеги, в особенности зимою, когда Каспийское море в его северной части замерзало. В 1746 году они перешли в калмыцкие степи через море против устьев Урала и сделали под Красным Яром столь сильное и неожиданное нападение, что успели увлечь за собою 700 чел. обоего пола в плен. Зимой 1747 года набег был повторен; но калмыки, узнав о набег заранее, ушли в глубь степи; киргизы вернулись назад, но лёд на море сделался опасным, а на переправе через Урал их встретил казачий отряд, который многих из них перерубил или утопил в реке [2].
Для отражения нашествий, подобных описанному, в своё время признавалось достаточным делать временные высылки воинских команд, ибо всякое серьёзное нашествие хищников из-за Урала должно было встречать естественный отпор со стороны занимавших степь калмыков. Но с 1771 г. положение вещей изменилось. Калмыки в значительном числе ушли в Китай, степь опустела и сделалась вполне доступной. Набеги киргиз на селения, хутора и немецкие колонии, заводившиеся в пределах нынешней Самарской губернии, на соляные озёра и рыболовные ватаги — усилились.
В ряду самовольств, учинённых киргизами в первые годы пустынного существования степи, следует отметить некоторые случаи. Так, в декабре 1773 г. Астраханский обер-комендант Левин получил известие, что киргизы Машкарского рода — Малой орды — владения Нурахалихана (до 5 тыс. кибиток) переходят Яик и идут к Волге, чтобы напасть на калмыков, всюду чинят озорства, скот отбивают, грабят, людей в плен забирают. Вследствие этого приказано было послать в Гурьев городок на усиление стоявшей там пехотной команды 10 красноярских казаков и 50 человек кундровских татар табуна (управления) муллы Джангуршина. Составленный таким образом отряд занял Сорочиковскую крепость, редутный форпост и самый Гурьев городок. Движение началось осенью и продолжалось весь декабрь. Перейдя через Урал, киргизы направились на юг, к устью реки. Двигаясь по морскому берегу, разграбили ватаги, находившиеся на Севрюженской косе: при Богатом култуке — Вахромеева, Пугина, Иванова; при урочище Белужьем — Смирнова. Рассыпавшись затем по степи, они со своими кошами доходили до самой Волги и появлялись верстах в 30 от Черного Яра, что вызвало распоряжение коменданта Перепечина исследовать слухи и сделать наблюдение: «куда киргизы клонение имеют». Для этого была командирована за Волгу вся Черноярская казачья команда в составе 100 чел., при сотнике Сережникове. Добыты были сведения, что киргизы стояли кошами против Верхней соляной пристани и, судя по всему, ушли вглубь степи. При уходе они взяли в полон разного звания людей до 30 чел.
В декабре 1774 г. губернатор Кречетников предписывал станицам и всем городовым комендантам «иметь от киргиз крепчайшую предосторожность, для чего высылать ночные разъезды на луговую сторону Волги; везде их киргизские партии присматривать, и если где они появились, то чинить над ними воинский поиск оружием и давать знать о преследовании в другие команды» [3].
Но на опустевшую степь стремились не одни хищники. Она на всём своём просторе представляла большую приманку для кочевников-скотоводов. На ней к зиме оставались нетронутыми подножные корма, которые и сделались предметом вожделения владельцев стад. Переход сюда для киргиз был воспрещён, но они не стеснялись этим и из года в год переходили большими массами со скотом на время зимы; с наступлением весны уходили обратно за Урал. Сдержать тот естественный поток, в который выливалось стремление киргиз, не было никакой возможности, и русским властям приходилось лишь следить, чтобы эти самовольники не чинили обид и притеснений русскому населению. При таких обстоятельствах протекло больше 12 лет, считая со времени ухода калмыков; после чего, по проекту Симбирского и Уфимского генерал-губернатора барона Игельстрома, решено было в отношении охранения тишины и безопасности в пределах Астраханского и Саратовского края принять более существенные меры. По предложению барона было решено ежегодно на осень и зиму выставлять за Волгой воинский кордон, который должен был представлять из себя цепь постов, протянутых от Гурьева городка до Красного Яра по берегу Каспийского моря; отсюда по Ахтубе до Владимирского селения и дальше на Элтон; от него к Узеням и по ним до границы Уфимского наместничества — р. Камелика. Кордон в пределах Астраханской губернии имели обслуживать Астраханские казаки с калмыками и регулярные части, высылаемые из Астрахани, а по Саратовской губернии — казаки городские — Саратовские, Камышинские и Царицынские, то же с калмыками. При этом кордон Астраханский вверялся командиру полка подполковнику Гр. В. Персидскому, которому подчинялись и выставлявшиеся на подкрепление постов регулярные части. Городские казаки управлялись на кордоне своими старшинами и подчинялись городовым комендантам, а несколько позже к ним назначались регулярные офицеры. На обязанности кордона лежало наблюдать за движением киргиз по степи и предупреждать всякое проявление с их стороны злой воли. В помощь казакам приказано было ежегодно наряжать до 3 тысяч калмыков, из которых до 400 чел. командировались на Саратовский кордон, а остальные располагались по Астраханским постам. Астраханский кордон своим левым (северным) флангом примыкал к правому флангу Саратовского кордона, на урочище Куркино. На Саратовские посты вместе с калмыками наряжалось некоторое число астраханцев, знающих калмыцкий язык, для показания им порядка службы.
Под командой подполковника Персидского в 1784 г. числилось:
Регулярного войска:
Астраханской калмыцкой драгунской роты — 23 чел.
Нижегородского пехотного полка: обер-офицеров — 2 чел., нижних чинов — 28 чел.
Нерегулярных:
Астраханского казачьего полка и причисленных к нему команд: офицеров  — 7 чел. (подпоруч. 1 и прапорщ. 6), сотников — 4 чел., хорунжих — 3 чел., казаков  — 359 чел.
Калмыков: владельцев и зайсангов – 6 чел. (владельц. 2, зайсанг. 4), рядовых — 904 чел.

АСТРАХАНСКИЙ КОРДОН

По Астраханской губернии были учреждены посты:

Куркин  — 1прап., 6 казаков, 40 калмыков.
Владимирская солян. пристань – резерв 100 калмыков.
Энгальский Яр – 1 сотн., 10 казаков, 40 калмыков.
Яблоновый Яр – 1 сотн., 6 казаков, 25 калмыков.
Болхунский бугор – 1 прап., 1 урядник, 10 казаков, 40 калмыков, резерв – 60 калмыков.
Большая Секерта – 1 урядник, 10 казаков, 25 калмыков, резерв – 125 калмыков.
Золотухин Яр – 1 прап., 10 казаков, 40 калмыков.
При Ахтубе (пикет) — 1 урядник, 10 казаков, 25 калмыков
Минхалинский – 1 подпоруч., 1 урядник, 10 казаков, 40 калмыков, резерв – 125 калмыков.
Сасыкол – 1 урядник, 6 казаков, 25 калмыков.
При р. Чапурьей — 1 подпоруч., 1 урядник, 10 казаков, 40 калмыков.
Скворцов Яр — 1 урядник, 6 казаков, 25 калмыков.
Займище Харабали — 1 подпоруч., 1 урядник, 10 казаков, 40 калмыков, резерв – 100 калмыков.
Гора Харабали  — 1 урядник, 6 казаков, 25 калмыков.
Селитряный городок – 25 драгун, 1 подпоруч., 10 казаков, 40 калмыков.
Р. Ошулук — 1 урядник, 6 казаков, 25 калмыков.
Урак-Мулла — 1 подпоруч., 10 казаков, 40 калмыков.
Долотхан — 1 урядник, 6 казаков, 25 калмыков.
Белая мечеть — 25 драгун, 1 подпоруч., 10 казаков, 40 калмыков, резерв – 120 калмыков.
Неверова ватага (пикет) — 1 урядник, 6 казаков, 25 калмыков.
Р. Берекет – 76 офицеров, 1 урядник, 10 казаков, 40 калмыков, резерв – 100 калмыков.
Тюмень-Нур (пикет) – 1 подпоруч., 6 казаков, 25 калмыков.
Р. Тигач (против ватаги Займинцева) – 40 солдат, 2 офицера, 10 казаков, 40 калмыков. Пушка 1.
Уроч. Леденцы – 1 урядник, 6 казаков, 25 калмыков.
Уроч. Байда – 1 подпоруч., 10 казаков, 40 калмыков.
Уроч. Северный – 6 казаков, 25 калмыков.
У Телепневой ватаги — 1 подпоруч., 10 казаков, 40 калмыков, резерв – 100 калмыков.
Морской залив (пикет) — 6 казаков, 25 калмыков.
Бакаевы хутора – 1 урядник, 10 казаков, 40 калмыков.
Морской залив, против Байгушева — 1 урядник, 6 казаков, 25 калмыков, резерв – 125 калмыков.
Белужья коса — 1 урядник, 10 казаков, 40 калмыков.
Касалган — 1 урядник, 10 казаков, 40 калмыков, резерв – 60 калмыков.

Всего 32 поста. Сверх того, для составления цепи, служившей прикрытием татарских селений, выставлялось ещё 5 постов, занятые 25 казаками 180 калмыками [4].
Кордону, как видим, приходилось занимать чрезвычайно растянутую линию, и Персидский непрестанно доносил по начальству, что число определяемых на них казаков чрезвычайно мало. Вместо проектированных Игельстромом 750 калмыков их приказано было назначать для занятия постов 3 тыс., но они никогда не приходили в полном числе, а из являвшихся на службу значительная часть оказывалась стариков и малолетков. В зиму 1789—1790 г.г. предполагалось назначить на кордон не меньше 350 казаков, в счёт которых было набрано по станицам 300; из них 213 состояли налицо, а остальных приходилось снимать с различного рода мелких постов.

САРАТОВСКИЙ КОРДОН

Цепь постов Саратовского кордона начиналась от урочища Куркина, шла к Большому и Малому Узеням, располагаясь по их берегам до р. Камелика, откуда начинался кордон Уфимского наместничества, обслуживаемый казаками Самарскими и Алексеевскими.
Кордон занимали казаки с их старшинами и калмыки.
Около Узеня – саратовские казаки 1 – 39.
Около речек Верхней и Нижней Семянок (25 вёрст) — саратовские казаки – 7.
Близ устья р. Алтаты, впадающей в реку Узень. Здесь пушка, при ней Саратовский батальон: 1 офицер, нижних чинов – 38; казаки: саратовский – 1, камышинские – 8.
На р. Узене, верстах в 13 выше Берёзового Гая (22 версты) — казаки: саратовский – 1, камышинские – 6.
На том же Узене, около 2;3 вёрст от вершины (28 вёрст) – казаки камышинские – 7 чел.
Д. Большая Чалыкла, вёрст 18 от её вершины (28 вёрст) – казаки камышинские – 7.
Устье Большой Чалыклы, в 30 верстах от последнего форпоста Уфимского наместничества, называемого Вербовый (27 вёрст): казаки: саратовский – 1, камышинские – 2.
Р. Чертала, верстах в 10 от её устья у Большого Узеня (25 вёрст) – 50 калмыков.
Малый Узень (возле моста). (Начальник постов) (34 версты) – 100 калмыков.
Р. Торгун, от брода в 5 верстах по дороге (30 вёрст) – 50 калмыков.
На Торгуне же, от этого форпоста в 32 верстах (32 версты) – казаки камышинские – 7.
На Торгуне же, у двух развальных умётов, при дороге из Саратова к Эльтонскому озеру (33 версты) – казаки камышинские – 1- 7.
По дороге из Саратова к Эльтонскому озеру при Ильмене (36 вёрст) – казаки царицынские – 7.
По той же дороге, при р. Харазуха (32 версты) — казаки царицынские – 7.
Элтонское сол. озеро. (2 версты) — Царицынской гарнизонной к-ны: обер-оф. – 1, сержант – 1, нижних чинов – 39. Царицынские казаки – 2 – 39.
При Элтонском ильмене (26 вёрст) – 59 калмыков.
Житкур ильмень, в 36 верстах отпоста Астраханской области – Куркино (24 версты) – 100 калмыков.

ВСЕГО (428 вёрст) – саратовские казаки – 11 – 49; камышинские казаки – 38 – 44; царицынские казаки – 16 – 53; калмыки – 359.

С 1789 г. Саратовским кордоном командовал майор Шестаков, но в сентябре 1790 г. на место его был командирован из Астраханского батальона секунд-майор Курченинов. Кроме кордона, штаб-офицеру этому подчинялся ещё большой пост у Владимирской соляной пристани, где находилась команда наших казаков в 100 чел. и 32 регулярных нижних чинов.
Мы уже сказали, что выставление на осень и зиму кордона за Волгой было вызвано к жизни проектом барона Игельстрома, но проект его, как видно, был много шире. Он предлагал дать киргизам свободный доступ на приволжскую степь, что, по его мнению, устраняло неудовольствия с их стороны, как-никак бывших всё-таки в русском подданстве, делало их приверженцами русской власти и заставляло быть благодарными. Эта мысль нашла одобрение несколько позже, именно в 1787 г., когда — 21 апреля — на этот счёт был издан Высочайший указ, в котором, между прочим, сказано: «Назначение киргизам удобных мест для содержания скота в зимнее время зависеть будет от лучшего со стороны генерал-губернатора усмотрения, предохраняя как их самих от всякого им притеснения и озлобления, так и взяв все нужные осторожности к предупреждению с их стороны какого-либо беспорядка, по благовременному сношению с окрестными генерал-губернаторами, по силе наших о том предписаний». На этом основании, для киргизских переходов был указан на р. Урале один определённый пункт – «перелаз». За пользование степью назначена плата в пользу казны, а в предупреждение возможных со стороны киргиз «шалостей» приказано брать аманатов-заложников. При всём этом им было указано, что они с кочевьями своими могут свободно передвигаться лишь в указанных для того пределах, ограниченных кордонами: Уральским (посты Уральских казаков на правом берегу р. Урала), Саратовским и Астраханским. В это же время для обеспечения оседлого русского населения от хищнических набегов приказано было построить на р. Алтате, при урочище «Узень», крепость того же наименования, что и было вскоре исполнено. Крепость представляла из себя простое земляное укрепление и была причислена к Оренбургской линии. В ней устроено было 12 батарей, вышиною до 3 саж. внутри; близ каждой батареи выкопаны землянки, в которых жили казаки. В средине укрепления находились строения для хранения запасов и деревянные здания для казачьих начальников. Крепость эта была вскоре упразднена и перенесена в с. Чарталу, что нынешний гор. Новоузенск. Этот последний служил потом центром линии кордонных постов, протянутой от Ахтубы [5].
При даче киргизам дозволения на свободный переход из-за Урала, имелась ввиду их нужда пользоваться этим лишь зимою. Так это на первых порах и было; кордонная стража выставлялась лишь на зиму; но с каждым годом потом потребность в ней развивалась всё шире и шире, так как, по окончании зимовки, киргизы не очищали Рын-Пески полностью, некоторые стали оставаться здесь и на лето; в зависимости от этого затягивалось обыкновенно и снятие кордона. Дело кончилось тем, что поставленная с осени 1793 г. стража, весною и летом 1794 г. снята не была, и кордон сделался постоянным. В это время кордон (с 1790 г.) по пределам Астраханским и Саратовским находился уже в подчинении командиру Астраханского полка майору П.С. Попову.
В начале 1793 г. на постах по Астраханской губернии состояло: пушек с прислугою — 4, драгунской роты солдат — 21, Астраханских батальонов нижних чинов – 45, Астраханских казаков: обер-офицеров – 11, старшин — 40, казаков — 305; калмыцкого войска: владельцев — 1, зайсангов — 15, калмыков — 700. Солдаты калмыцкой драгунской роты стояли у прикрытия кундровских татар при урочище Сасыколь. Сами татары, в интересах охранения своих поселений, обязывались иметь, в подкрепление к охранявшим их войскам, в постоянной готовности по 100 всадников [6].
В 1790 году прикрытие это состояло в ведении капитана Раковского, которому подчинялась часть казачьих постов, расположенных по берегу Каспийского моря.
В вышеописанном виде кордон, можно сказать, представлял из себя первое положение. В августе 1793 г. было приказано переместить его по новому направлению [7], и с этих пор он существовал уже постоянно, хотя, как увидим ниже, и менял своё положение несколько раз.

ПОСТОЯННЫЙ КОРДОН
(1793—1862 г.)

Вместе с назначением нового направления, в августе 1793 г. предположено было сократить цепь постов и для этого расположить её таким образом, чтобы она начинаясь по-прежнему от реки Камелика и, идя по реке Большому Узеню, до места «Узень» называемого, продолжалась на Камыш-Самару и дальше к Индерским горам на Урале, где начинался Уральский кордон, содержимый до Гурьева городка. С ним наши посты входили, таким образом, в постоянную связь. Сюда, к Камыш-Самаре или в другое какое-либо место, приказано было перевести пушки, стоявшие в селениях Сеитовском и Владимировском, а для прикрытия артиллерии поставить в обоих пунктах по 15 человек драгун от Астраханской драгунской роты. Для содержания сокращённого кордона, признавалось достаточным, вместо прежних 3-х тысяч калмыков, наряжать их только 650 и 200 человек Астраханских казаков.
Новое направление кордонных линий указал губернатор Скаржинский, а выбор мест для постов и расход людей на них зависел от распоряжений П.С. Попова. Ему вменялось в обязанность наблюдать, чтобы в тех местах, где назначено стоять пушкам, были устроены редуты и всюду — землянки. С расположением казачьих постов по данному направленно, кордон по Каспийскому берегу уничтожался; но в начале 1794 г. возник вопрос: каким образом поддерживать почтовое сообщение с Гурьевым, и с Уральскою областью? Для исполнения этого приказано было летом, по способности, отправлять почту на лодках, а зимою отряжать для этого на прежние посты по морскому берегу казаков. На казаках же лежала обязанность возить почту от главного поста на Камыш-Самаре по Оренбургской дороге до Астрахани. Провиант и овёс предполагалось для всей новой линии доставлять через Узени, а если бы это оказалось невозможным, то людям предоставлялось получать продукты из тех пунктов, откуда они имели их доселе, т.е. из Чёрного Яра, Енотаевска, Красного Яра и Астрахани [8]. В облегчение расходов по перевозке продуктов, приказывалось выдавать деньги.
Назначенные на кордон (с осени 1793 г.) казаки и калмыки должны были собраться в сентябре месяце на общий сборный пункт около Чёрного Яра. На каждом посту полагался один старший из грамотных казаков, «который мог бы рапорты писать». Направление постов и измерение между ними расстояний было возложено на трёх лиц: на землемера Ключарева, который обязывался пройти линию от Камыш-Самарского озера до Касалгана (на берегу Каспийского моря), на есаула Алеева, направленного с 60 казаками на р. Большой Узень, с тем, чтобы по правой стороне его — в направлении к крепости Узень — были расставлены посты через каждые 10 вёрст, или же в такой дистанции, где найдётся удобное место, и на подпоручика Скворцова, имевшего с командою калмык в 50 человек и 60-ю казаками следовать прямою дорогою до речки Кабаньей, на Малом Узене, где оставить на посту 10 человек, а с остальными перейти чрез Малый Узень и продолжать ход до Большого Узеня, по берегу которого расставить посты в удобных местах по 5 человек. Дойдя до устья Большого Узеня, надлежало выбрать здесь место для главного поста. Расставленные по постам казаки обязывались немедленно приступить к заготовке сена на зиму.
Отдавая все эти распоряжения к исполнению, губернатор Скаржинский в то же время сознавал, что кордон по проектируемым линиям существовать не может по той причине, что расположение его намечалось по открытым местам безводной степи, доступной зимним буранам и накаливаемой солнцем во время лета. До человеческого жилья от постов было очень далеко и нельзя было сомневаться, что обязанные службою [9] в этой глуши и казаки и калмыки, вместе с их лошадьми, или перемрут от голода и безводья, или же разбегутся. Нельзя было также не предвидеть и того, что сено на кордоне заготовлено не будет, потому что стояла уже осень, о сенокосе нельзя было и думать. К тому же кордон оказывался чрезвычайно растянутым; посты представлялись малосильными (5 челов.), неспособными к какому-либо устойчивому сопротивлению или активному действию на своих голодных лошадях. Ввиду этих обстоятельств, Скаржинский немедленно же стал просить о разрешении на зиму 1793;1794 г.г. кордон расставить не по всему Узеню, а только по некоторой части его; все же вообще Узенские посты приблизить к соляным озёрам, что обещало возможность более удобной доставки провианта; линию же, намеченную в направлении Узени — Касалган, вовсе не выставлять, а потребных для неё людей разместить от Ахтубы к Узеням.
Ввиду этого командированные к Узеням есаул Алеев и подпоручик Скворцов были задержаны, а намеченная перемена разрешена к исполнению. На этот раз кордон между Ахтубой и Узенями должен был лежать от Селитряного городка по Оренбургской дороге до р. Узеня, а потом — до крепости Узень. Выбор мест для постов и расстановка их по новой линии были возложены на подпоручика Скворцова, который немедленно и приступил к делу. Но это направление тоже не удовлетворяло губернатора, и он решил сделать то, с чего, вероятно, ему следовало начать, т.е. произвести исследование местности, подлежавшей кордонной охране. Дело это он возложил на П.С. Попова, которому приказал лично отправиться на Узени по Оренбургской дороге, выставленные здесь посты снять, а потом разведать: каким образом и куда вверх по Узеню расположена линия, содержимая казаками Саратовского края, на каком расстоянии пост от поста, и где она кончается; сколь-ко состоит казаков при крепости Узень, существует ли цепь постов от этой крепости до Элтонского озера, и есть ли какие либо войска при этом озере [10]. Если бы при Узене и Элтоне войск не оказалось, то Попов обязывался оставить в первом пункте 20 казаков и 30 калмыков, подчинив их начальнику Узенской крепости, отсюда провести цепь хотя бы отдалёнными заставами, отряжая на них по 8 казаков и 12 калмыков, до Элтонского озера, где оставить другой такой же пост; после того пройти на Богдо гору, или другой более удобный пункт, и кончить своё движение Селитрянным городком. При этом, если бы оказалось, что при Узене и Элтоне воинские команды имеются, то исследовать местность впереди Элтона до Баскунчакского озера, а также и по Рын-Пескам. На основании этого исследования имелось в виду окончательно разрешить вопрос о направлении кордона.
Занявшись данным поручением, Попов нашёл подпоручика Скворцова в 40 верстах от Камыш-Самары; тот успел уже пройти по Оренбургской дороге до Большого Узеня и от него вверх по реке до крепости Узеня, измерив всё расстояние и наметив места для 32-х постов. По Оренбургской дороге были поставлены посты:
В 59-ти верстах от Замьяновской станицы, при десяти худуках.
Затем:
Через 26 вёрст  — Зун-худук.
Через 32 версты — Боро-худук.
Через 46 вёрст — Соляные худуки.
Через 36 вёрст — Новый колодец.
Через 10 вёрст — Старый худук.
Через 31 версту — При скройке Рын-Песков.
Через 37 вёрст — Кабанья речка.
Через 20 вёрст — Малый Узень.
Через 15 вёрст — Большой Узень.

От Камыш-Самары по Большому Узеню пост от поста на 10 вёрст: Калмыцкая переправа, Красный отрог, Глубокий ильмень, Камышинский колок, Торновый ерик, Мыс Доброй Надежды, Кабанья гать, Грачёв рынок, Зелёная балка, Свиной гай, Сухой Узень, Белый яр, Бирючий ерик, Большой разлив Узеня, Чертала, Кабаний затон, Голодный пост, Кривая лука, Алеев курган, Тарпанья лука, Таволжаная балка, Тарпанья пришиб, Речка Дюра, Александров гай, Алексашина переправа, Речка Солянка, Большой луг, Осиновый гай, Челаклы, Красный яр, город Узень. Всего 32 поста — 310 верст.

Казаки Саратовской губ., как оказалось по проверке, кордон по Узеням содержали, между Узенями и Элтоном связь поддерживалась.
Покончив с исследованием, Попов тут же распорядился прикрыть стоящее в 30 верстах от кр. Узеня селение, для чего поставил около него пост из 20 казаков своего полка и 25 калмыков; а находившихся там 7 Саратовских казаков потребовал от Узенского коменданта перевести в Александров Гай [11], где стояло 8 человек их команды; затем находившиеся на трёх постах но Торгуну 25 Камышинских казаков были переведены на другие пункты, а на их место поставлены черноярцы. В общем же на зиму 1793 г. Попов проектировал расположение постов, занятых саратовцами, несколько изменить, поставив в крепости Узене 25 человек и при Александровом Гае 25; а астраханцами занять посты:
При Малом Узене — 26 чел.
При Еруслане – 31 чел.
В слоб. Николаевской – 21 чел.
Царицынскими кзаками:
При Хара-Зуха – 4 чел.
При Элтоне – 30 чел.
 
Посты же от Владимировки по Ахтубе до Каспийского моря и по его берегу до Ершовой ватаги, на протяжении 456 вёрст, должны были занять астраханцы в числе 112 человек, при 400 калмыках. Это было второе положение кордона.
Но предположение о занятии астраханцами части постов в пределах Саратовского края не одобрил тамошний наместник генер.-поручик Нефедьев, который, с своей стороны, предложил расстояние от Малого Узеня до Элтона занять одними казаками Саратовской губ., а от Элтона до Владимировки поставить астраханцев.
Проект этот был принят, и кордон получил третье положение, при котором линия Астраханских постов шла от речки Царевки (15 казаков и 20 калмыков), через урочище Незнаемку (10 казаков и 20 калмыков), Колок р. Ахтубы (10 казаков и 10 калмыков), Куркину балку (10 казаков и 20 калмыков), потом Владимировка и прежде поименованная уже линия до Ершовой ватаги. Пока шли все эти перемены и перетасовки, грабежи и разбои за Волгой значительно усилились, что объяснялось слабой деятельностью постов. Поэтому П.С. Попов распорядился усилить кордон 150 казаками, вызванными из станиц.
В этом положении кордон провёл весну и часть лета 1794 г., когда в июле месяце ему было придано новое направление. Выставлены были два главных поста. Один при устье Узеня (у Камыш-Самарского озера), где киргизы большей частью переправлялись через реку, и другой — в 62 верстах от этого пункта — при Кабаньем затоне. Также были выставлены посты по Узеням и по Оренбургской дороге.

ПОСТЫ ПО УЗЕНЯМ:

1. Пришиб — 7 казаков.
2. Луковка – 6.
3. Александров Гай – 11.
4. Р. Дюра – 5.
5. Тарпанья пришиб – 5.
6. Таволжанская балка – 11.
7. Тарпанья лука – 5.
8. Алеев курган – 6.
9. Кривая Лука – 11.
10. Терновый – 7.
11. Голодный – 6.
12. Кабаний затон – 11.
13. Чертала – 5.
14. Бирючья – 5.
15. Белый Яр – 11.
16. Свиной гай – 6.
17. Зелёная балка – 6.
18. Грачев рынок – 16.
19. Мыс Доброй Haдежды – 7.
20. Терновый ерик – 6.
21. Камышовый колок – 11.
22. Глубокий ильмень – 6.
23. Красный отрог – 7.
24. Калмыцкая переправа при устье Узеня – 27.
25. Камыш солёный – 17.
26. Последняя речка – 17.
27. Худук – 11.

ПОСТЫ ПО ОРЕНБУРГСКОЙ ДОРОГЕ:

1. Кабанья речка на Малом Узене – 6 казаков.
2. Худук при скройке Рын-Песков – 5.
3. Худук с пресной водой – 5.
4. То же – 6.
5. То же – 6.
6. То же – 6.
7. Худук с хорошей водой – 5.
8. Худук с солёной водой – 5.
9. Кряж при Ошулуке – 5.

Кордон получил четвёртое направление.
Он имел протяжение в 698 вёрст и на нём стояло: офицеров 4, старшин 14, казаков по Узеню 234, по Оренбургской дороге 52. К ноябрю месяцу 1794 года и это направление, а также и число постов по Оренбургской дороге, несколько изменилось; постов назначено 8: Малый Узень, Скройка Рын-Песков, средина Рын-Песков, Болдырев побой, Леушино, Чапчи, Зун-Худук, начало Оренбургской дороги. На них офицеров и старшин 16, казаков 300, калмыков 500.
В этом пятом по счёту положении кордон просуществовал до 1798 года, когда (в январе месяце), в силу обстоятельств, издано было Высочайшее разрешение расширить предоставленную в пользование киргизов площадь, дозволив им кочевать по берегу Каспийского моря, по Рын-Пескам и по Волге [12]. При этом, кочевавшим на левобережной степи калмыкам казённого ведомства приказано было отодвинуться ближе к Ахтубе, а стоявшие по Узеням кордонные посты, занятые астраханцами, переведены на линию Элтон – Владимировка – Красный Яр и берег моря до Болдыревой ватаги. Но это положение кордона, по мнению П. С. Попова, не представляло из себя того обеспечения, при наличности которого русские поселения, калмыцкие кочевья и проч. могли жить в полной безопасности от киргиз-кайсацких нападений. Вследствие чего он, 10 апреля 1798 г., донёс губернатору Аршеневскому [13], что подчинённая ему стража была учреждена в то время, когда на луговой стороне калмыков не было; теперь же они перекочевали сюда, поэтому должны бы содержать передовую стражу сами от себя. Но они живыми примерами предыдущих лет успели доказать полную свою неспособность отражать киргизские нападения и, опасаясь их, уходили в приволжские займища за внутреннюю черту кордона. Ввиду этих обстоятельств и того, что киргизы и при данном расширении не имели права переходить через р. Узень на правую его сторону, а калмыкам воспрещалось бывать на левой стороне того же Узеня, Попов полагал перевести кордон опять на Узень, чтобы, таким образом, обеспечить безопасность по правому Узенскому берегу. Эта же линия закрывала Элтонское и друг. соляные озёра и русские сёла. Впрочем, к предъявлению такого проекта его вынуждало больше то обстоятельство, что кордона собственно на Ахтубе не было, т.к. он ещё в 1796 году был снят по распоряжению Попова и поставлен по степи, начиная с Минхалинского поста (Ахтубинской линии) до Александрова Гая. Кордон назывался «поперечным», а также и «Узенской стражей».

ПОСТЫ  ЕГО (ПОПЕРЕЧНОГО КОРДОНА — «УЗЕНСКОЙ СТРАЖИ»)были следующие:

1. Минхалинский.
2. Хагарта — 27 вёрст.
3. Цегрета – 23 версты.
4. Мо-Богдо – 35 вёрст.
5. Хацкий Худук – 19 вёрст.
6. Подчищенная осокорь – 22 версты.
7. Булук – 22 версты.
8. Соляная речка – 30 вёрст.
9. Цаган-Махан – 26 вёрст.
10. Горная речка – 24 версты.
11. Малый Узень – 33 версты.
12. Александров Гай – 34 версты.
ВСЕГО 12 постов на протяжении 295 вёрст.

В интересах более правильного распределения обязанностей казаков по выполнению порядков службы на постах и для почтовой гоньбы в станицах П.С. Попов в мае 1797 г. издал приказ [14]:
1) Учредить лучшим порядком почтовую гоньбу.
2) Буде те казаки, которые раньше находились на кордоне, могут содержать почту, то отделить её на прежних основаниях, с тем, чтобы у каждого было по одной лошади, а через короткое время и две. Предписывалось уравнять службу таким образом, чтобы один против другого излишней тяготы не нёс, что лежало на ответственности станичного начальства.
3) Составить именные списки старшинам и казакам, с указанием кто где находится и кто остаётся при почтовой гоньбе.
4) Казакам, назначаемым на кордон, поправить своё состояние и быть исправным по службе, а по получении приказа о выступлении, исполнить это без замедления.

В то время, пока производилась приведённая здесь переписка, по требованию графа Маркова (Начальник Кавказской дивизии) был усилен численный состав постовпо берегу Каспийского моря, где были только пикеты для возки почты. Для этого была снята часть казаков и калмыков с кордона «Узенской стражи». В это же время граф распорядился линию от Элтона до Большого Узеня занять Уральскими казаками, находившимися в числе 430 на устьях Узеней, под командой войскового старшины Бородина. Но при исполнении этого оголялась линия между устьем Большого Узеня до крепости Калмыковой на Урале. Для занятия её в Уральском войске казаков не хватало, вследствие чего осенью (в ноябре) 1798 г. приказано было занять эту линию астраханцами. При этом заведывание кордоном, занятым уральцами вперемежку с астраханцами, возлагалось на майора П.С. Попова, которому было предписано: «Иметь особенное наблюдение границ Российских от нападения на оные и на произведение хищничеств киргиз-кайсаков» [15]. Пользуясь этим, Попов в отношении уральцев поступил таким образом:
На Волге с лета 1797 г. стоял и занимал посты для искоренения воров и разбойников 3-й Уральский майора Назарова полк, и упомянутое распоряжение графа Маркова он обратил на этот полк, отдав ему приказание выступить на Узени, вместо астраханцев, для совместной службы с полком Бородина. Эти полки и заняли посты по правому берегу Большого и по левому Малого Узеней, причём на постах Большого Узеня поставлено от 3-х до 4 казаков и 15 калмыков; а по Малому — выставлены 5 резервных постов с 50 казаками на каждом. Линия Большого Узеня протянута была от поста Узень до Калмыцкой переправы, в числе 23 постов; а резервные посты располагались по Малому Узеню 1) против поста на речке Дюре; 2) против поста на Кривой Луке; 3) против Бирючьего убежища; 4) против Калмыцкой переправы и 5) на средине линии между Калмыцкой переправой и Калмыковской крепостью. Между этими переправой и крепостью расстояние равнялось 130 вер., на которых располагалось 12 постов, по 10 человек на каждом. На постах Большого Узеня для наблюдения за порядком среди калмыков поставлено было 5 старшин Астраханского полка [16].

СПИСОК ПОСТОВ ПО БЕРЕГУ Б. УЗЕНЯ (от города Узеня на низ):

1) При Пришибе – 3 казака, 15 калмыков.
2) При Луковке – 3 казака, 15 калмыков.
3) При Александровом Гае – 3 казака, 15 калмыков.
4) При Речке Дюре – 3 казака, 15 калмыков. Против него казаков 50, старщина 1.
5) При Тарпаньей пришибе  – 3 казака, 15 калмыков.
6) При Таволжаной балке – 3 казака, 15 калмыков.
7) При Тарпаньей луке – 3 казака, 15 калмыков.
8) При Алеевом кургане – 3 казака, 15 калмыков.
9) При Кривой луке – 3 казака, 15 калмыков. Против него казаков 50, старщина 1.
10) При Терновом кусте – 3 казака, 15 калмыков.
11) При Голодном – 4 казака, 15 калмыков.
12) При Кабаньем затоне – 4 казака, 15 калмыков.
13) При Сестре – 4 казака, 15 калмыков.
14) При Бирючьем убежище – 4 казака, 15 калмыков. Против него казаков 50, старщина 1.
15) Прии Белом Яре – 4 казака, 15 калмыков.
16) При Свином Гае – 4 казака, 15 калмыков.
17) Пи Зелёной балке – 4 казака, 15 калмыков.
18) При Грачёвом рынке – 4 казака, 15 калмыков.
19) При Мысе Дорой Надежды – 4 казака, 15 калмыков.
20) При Терновом ерике – 4 казака, 15 калмыков.
21) При Камышовом колке – 4 казака, 15 калмыков.
22) При Красном отроге – 4 казака, 15 калмыков.
23) При Калмыцкой переправе – 4 казака, 15 калмыков.

По уходе 16–17 ноября 1798 г. полка Назарова на Узени, служба по постам на Волге для искоренения воров и разбойников перешла на обязанность нашего Астраханского полка, который продолжал службу на кордоне Элтон – Владимировка – Каспий, занимавшем 350 казаков при 22 старщинах [17].

РАСПИСАНИЕ КОРДОНА:
Колодцы (старшина 1, казаков 15), Заливное займище (старшина 1, казаков 15), Вершина Курскиной балки (старшина 1, казаков 25), Владимировка (старшина 1, казаков 10), Яблоновый Яр (старшина 1, казаков 15), Большая секерта (старшина 1, казаков 15), Ахтуба (старшина 1, казаков 15). Начальники постов: поручик Алеев, есаул Алеев, сотник Новиков; капралы: Сережников, Бирюков, Мурашкин, Тоухаков. Казаки: Черноярские 25, Грачевские 32, Ветлянинские 40, Копановские 30.
Сасыколи (старшина 1, казаков 15), Скворцов Яр (старшина 1, казаков 15), Селитряное (старшина 1, казаков 20), Урак Мулла (старшина 1, казаков 15). Подпоручик Скворцов, хорунжий Березин, хорунжий Кондаков; капралы: Марков, Воробьёв и Яценков.Казаки: Копановские 23, Енотаевские 10, Комкинские 10 и Сероглазинские 37.
Белая мечеть (старшина 1, казаков 15), Сеитовка (старшина 1, казаков 25), Кигач (старшина 1, казаков 15), Байда (старшина 1, казаков 10). Подпоручик Шестоперов, сотник Матвеев, хорунжий Столяров, урядник Бочкарёв, капрал Черемин. Казаки: Сероглазинские 10, Замьяновские и Лебяжинские 50, Казачебугровские 3.
Ватага Телепнёва (старшина 1, казаков 15), Хутор Бакаева (старшина 1, казаков 15), Белужья коса (старшина 1, казаков 15), Касалган (старшина 1, казаков 10), Севрюжья коса (старшина 1, казаков 15), Болдырева ватага (старшина 1, казаков 25). Поручик Аратовский, сотник Абольянин, хорунжий Маклецов, урядник Елизаров; капралы: Гусев и Коновалов. Казаки: Лебяжинские 15, Дурновские 15, Красноярские 50, Городофорпостинские 10.

Но вскоре последовало требование выставить от астраханцев цепь постов по линии Элтон — Узени, ибо уральцы, как уже сказано, расположены были по Узеням, а астраханцы сведены на Ахтубу, упомянутое же пространство оставалось открытим. Требование это оказывалось однако неудобовыполнимым, потому что с выделением части людей на упомянутую линию, их не хватило бы для службы на постах по Волге. Дело кончилось тем, что намеченное пространство заняли городские казаки Саратовской губернии, причём общее протяжение лиши (24 поста) равнялось 650 верстам; людей же было всего 150 человек (саратовцев — 86, камышинцев — 25, царицынцев — 39).
Кордоны Узенские и Ахтубинский с Каспийским в описываемое время, как мы уже знаем, подчинялись майору П.С. Попову, в силу распоряжения графа Маркова, каковое в начале 1799 г. получило утверждение в двух именных Высочайших рескриптах ИМПЕРАТОРА Павла, данных на имя П.С. Попова [18].

1. «Господин майор Попов! Повелеваю вам расположить, казаками под начальством вашим состоящими, кордон от Астрахани по Каспийскому морю до устья реки Урала, где, во время замерзания вод, делать разъезды по четыре раза в сутки, дабы там не допускать киргиз-кайсаков переезжать чрез границу и для сей же причины иметь сношение с кордоном, по Уралу расположенным. Обо всем же случающемся доносить Мне не упуская, однако, извещать и Астраханского Военного Губернатора. Пребываю вам благосклонным: ПАВЕЛ. С.-Петербург генваря 24 дня 1799 г.».

2. «Господин майор Попов! Разъезды от Астрахани по берегу Каспийского моря до устья реки Урала делать должно смотря по обстоятельствам, и от вас зависит посылать их сухим путем или водой, по мере надобности, как сами усмотрите. Пребываю вам благосклонным. ПАВЕЛ. Павловск 1799 г. апреля 29 дня».

В этом же году — 5 октября — Попов испросил Высочайшее утверждение учреждённому им три года тому назад «поперечному» кордону, о котором неоднократно здесь упоминается [19].
В 1801 г. П.С. Попов объехал весь подчинённый ему кордон и нашёл, что занятая 150 городскими казаками цепь постов — от Элтона до Камелика — чересчур малосильна, нуждается в подкреплении, и он проектировал дать его путём привлечения на кордонную службу Дубовских, бывшего Волжского войска, казаков, в числе 100 человек. Одновременно с этим он хлопотал о назначении усиленного жалованья всем стоявшим на кордоне казакам, так как многие из них находились от своих домов больше чем на 100 вёрст, но жалованье получали по старинным окладам. Офицерам испрашивалось назначение жалованья по сравнению с офицерами гусарских полков. На все эти ходатайства последовало Высочайшее соизволение в августе 1801 года [20].
К этому времени характер киргизского населения видимо значительно улучшился; грабежи и разбои уменьшились, и правительство с своей стороны принимало все меры к тому, чтобы приласкать киргизов и из былых врагов обратить их в друзей. Дело кончилось тем, что в 1801 г. по просьбе родовых киргизских представителей изданы были — одно за другим — два Высочайших повеления, разрешавших сперва старшине Ногаева рода Ислемесу Курманкожаеву, а потом султану Нурали-ханову перейти на правую сторону Урала и оставаться на Астраханской степи навсегда. Наблюдение за переходом их и заботы по первоначальному устройству были возложены на П.С. Попова, который за успешную и усердную деятельность свою получил чин генерал-майора [21].

Генерал-майор Завалишин. Ревизия кордона.

В это время наш Астраханский полк вышел из подчинения местной губернской власти и оставался в ведении одного военного начальства; но П.С. Попов на свой страх и риск позволял себе делать серьёзные распоряжения по управлению как полком, так и, в особенности, кордоном. Как выше упомянуто, он в 1796 году переставил посты с Ахтубы по своему усмотрению, образовав «поперечный» кордон, или «Узенскую стражу», а когда в 1799 г. поручение управлять кордоном было укреплено за ним Императором Павлом, то почувствовал себя полным хозяином» дела и, по-видимому, не думал отдавать отчёт в своих действиях кому бы то  ни было. Сам производил казаков в старшинские чины хорунжего и сотника, распоряжался назначением их на кордонную службу и отпускал домой; назначал казаков на разного рода казённые работы; требовал от казны положенные и даже неположенные виды довольствия, сообразуясь в последнем случае лишь с местными условиями службы, а не с законом и утверждёнными штатами, и проч. Такое самовластие, конечно, не могло пройти незамеченным и так или иначе не отразиться на его виновнике. В 1801 г. в Военную Коллегию стали поступать жалобы от Астраханской провиантской комиссии на то, что Попов незаконно требует деньги, провиант и фураж; испрашивалось указание, как поступать с его требованиями. Тогда было предписано инспектору по инфантерии на Кавказе, генерал-лейтенанту Кноррингу, обратить внимание на деятельность Попова и расследовать порядки, царившие на кордоне. Кнорринг поручил это дело шефу Астраханского гарнизонного полка, генерал-майору Завалишину [22], на которого вслед за тем — 23 августа 1801 г. — Военная Коллегия возложила главное наблюдение за кордоном. Вступив в должность, Завалишин потребовал от Попова отчёт: сколько на каждом посту находится казаков и калмыков, на каких основаниях или по чьим распоряжениям они получают довольствие. На кордонной службе состояли 100 Дубовских казаков, но Попов числил в своём ведении не только их, но все их семьи, причём для заведывания этими казаками назначил особого офицера из состава полка. Завалишин приказал всё это отменить, зачислив под команду Попова только 100 служащих на кордоне: назначенного в Дубовку офицера отозвал и проч. Находя многие действия Попова незаконными, Завалишин донёс об них по начальству. Донесение возымело своё действие, и 12 июня 1803 г. последовало Высочайшее повеление виновника арестовать и судить военным судом [23].
По требованию свыше, Завалишин в июне 1803 года лично объехал кордон вместе с Поповым и нашёл [24], что: 1) казаки и калмыки имеют «жалостный» вид, так как давно не получали положенного им довольствия; 2) во время морозов знобили себе руки и ноги; 3) лошади их от бескормицы падали во множестве; 4) среди зимы было произведено перемещение постов с Ахтубы к Узенской крепости («поперечный кордон»), и казакам пришлось пройти до 500 вёрст в лютые морозы; 5) некоторые казаки и калмыки, будучи поставлены на посты летом, не были переменены на зиму и, не имея зимней одежды, страдали от холода; 6) от голода казаки на постах ели лошадиное мясо, а калмыки кормились падалью; 7) лошади паслись в степи, добывая себе корм из-под снега толщиною в ; аршина; 8) передвижки постов делались несмотря ни на морозы, ни на дождь и ни на слякоть, большею частью, лишь «по единой прихоти начальства». Эта перетасовка людей с поста на пост служила, по словам Завалишина, увёрткой для отделенных командиров в тех случаях, когда на постах не оказывалось полного числа людей, или когда надо было проверить: всё ли положенное для их довольствия они получают; 9) в присоединённых к полку городских командах не имеется своих непременных начальников, а команды управляются чиновниками, присланными из полка; 10) офицеры на кордоне служат не все при своих сотнях, а перемешаны с чужими; 11) офицеры, беспрестанно перемещаемые и рассылаемые с места на место, а также и нарочные ездят на казачьих лошадях очень прытко, «надсаживают» их и нередко делают казаков безлошадными.
Кроме всего этого было обнаружено, что некоторые посты для получения продовольствия приписаны к тем магазинам, которые от них находятся в расстоянии больше 100 вёрст, тогда как от тех же постов находятся другие магазины в гораздо меньшем расстоянии. Делалось это, по мнению Завалишина, исключительно для того, чтобы получать от казны деньги за провоз провианта и овса, каковые полку и уплачивались в пориод 1801—1808 г.г. не меньше 50 коп. за каждый куль; 2) на постах, расположенных по берегу Каспийского моря от Лебедевой ватаги до поста Минхалинского (на Ахтубе) из 397 человек только 128 значились в расстоянии меньше 100 вёрст, а остальные в 269 и дальше, хотя 19 постов лежали против своих станиц, в 34—39 верстах. Пост Сеитовский от Красноярского магазина в 18-ти, а Хожетаевский — в 15-ти верстах, но оба они провиант получали из Енотаевского магазина. Капитанский пост (на берегу моря) отстоял от Красноярского магазина на 31 версту, а провиант получал из Астрахани. То же и с многими другими.
Со своей стороны Завалишин проектировал: 1) сделать новое расписание постов по продовольственным магазин; которым устранялись бы вышепоименованные несообразности, причём предполагал учредить временные магазины при постах Минхалинском и Касалганском. Это сокращало расстояние всех почти кордонных постов от довольствующих пунктов до цифры меньшей 100 вёрст. 2) Развозку провианта и овса по постам предлагал делать летом, когда на постах службы почти нет; зимою же казаки должны были быть свободны от перевозки и знать одну только прямую свою обязанность. На время лета Завалишин полагал возможным увольнять 1/3 часть казаков и калмыков домой. Для искоренения воров и разбойников по берегу Волги от станиц и команд назначалось 200 казаков. Завалишин находил достаточным назначить для этого всего 60; из них 40 должны служить летом по объезду берегов в лодках, а 20 — на зимнее время для сухопутных разъездов. 3) Этим разъездным казакам, как равно и команде, находившейся в Астрахани для патруля, назначить отпуск провианта и овса для лошадей на круглый год. 4) Калмыков сменять с постов ежегодно, производя перемену эту в мае месяце, чтобы они могли на зиму и сено накосить и провиант вывезти на свои посты. 5) Учреждённый Поповым и утвержденный Высочайшим повелением 5 октября 1799 года «поперечный кордон» вглубь степи по направлению к Узеням, на расстоянии 300 вёрст, признавался совершенно бесцельным, лишь морившим людей и лошадей, так как большая часть постов располагалась среди безводной и солончаковой степи, не имевшей сенных покосов и материалов для отопления. На этом основании предполагалось линию упразднить и расположить посты по старым направлениям, существовавшим 15 лет от Узеней до Элтонского озера, отсюда до Владимировского, потом по Ахтубе до Каспийского моря и дальше по берегу моря до границ Уральской земли. Такое расположение кордона, помимо прямой пользы, в смысле наилучшего охранения оседлого населения от набегов кочевников, признавалось более удобным для казаков и калмыков, потому что на линиях этих всюду имелась пресная вода, корм для лошадей и топливо; больше удобств пред-ставляли эти линии также в смысле доставки на посты провианта и овса. 6) Число калмыков на кордоне признавалось очень великим, в силу чего проектировалось сократить его с 650 на 300 человек, а на место избавляемых от службы калмыков поставить достигших возраста малолетков и не совсем ещё состарившихся реверсных казаков. Общий комплект служилых казаков в полку Завалишин полагал определить в 1600 человек, с тем, чтобы одна половина их состояла на службе, а другая — находилась дома, сменяясь ежегодно. Кроме этого Завалишин предлагал также, в интересах улучшения казачьего благосостояния («экономии»), станичные рыболовные воды сдавать в аренду непременно с публичных торгов, а не хозяйственным порядком, как было до сих пор; упорядочить отчётность по приходу и расходу денег, так как истинные размеры прихода, расхода и остатка знало одно только полковое начальство. Отставных казаков считал за лучшее подчинить исключительно гражданскому начальству, а командиру полка предоставить ведать только строевой состав. В передаче неслужащей части населения в ведение гражданского начальства Завалишин видел большую пользу в том отношении, что, не чувствуя над собою власти своего военного начальства — полкового командира, — люди эти всегда могли бы доносить о всех злоупотреблениях, допускаемых в отношении их экономического благополучия. В отношении отпуска продовольствия предлагалось уничтожить разницу в 100 вёрст, назначив всем жалованье, провиант и овёс, как определено по штату 1750 года, и, «когда милость будет», то по 5 коп. за пуд на сено, которое казаки должны были косить и на посты возить сами. Той половине — 800 казакам, — которая будет находиться дома, на льготе, все виды довольствия отпускать в половинном размере, но без сена. Требовать и наблюдать, чтобы назначаемые на кордонную службу калмыки были не наёмники, а действительно те, которые состоят под очередью. Завести на постах шнуровые книги для записи на приход и в расход провианта и точные именные списки нижних чинов, на постах находящихся. В станицах тоже завести шнуровые книги для записи прихода и расхода денег, выручаемых от сдачи в аренду рыболовных вод и других угодий. Отдать от каждой станицы по одному казаку в военные госпитали для изучения цирульного дела.
Все эти соображения были одобрены Военной Коллегией и, с Высочайшего утверждения, последовавшего 15-го июня 1803 г., разрешены к исполнению. Непосредственное командование полком и кордоном приказано было поручить особому штаб-офицеру, в силу чего — назначен майор Алеев.
Для продовольстви кордонных постов учреждались провиантские магазины: 1) на Касалганском посту; 2) во Владимировке; 3) на озере Элтоне, и 4) при посту Развальном (Элтонская линия). Этим же распоряжением было установлено: отпускать казакам, состоящим на постах, жалованье — 8 руб. в год, муки — 3 четверти, с пропорцией круп; овса — 6 кулей, за сено на одну лошадь по 5 коп. за пуд, с тем, чтобы казаки его косили сами. Стовёрстное расстояние уничтожалось. Полную дачу довольствия получали казаки, находившиеся в командировках, назначаемых для поимки воров и разбойников и командированные для патрулей в Астраханскую полицию. Казакам, находящимся в станицах, полагалось производить лишь половину одного денежного жалованья. По вскрытии берегов Каспийского моря от льда, ввиду того, что киргизы, не имея лодок, укочёвывают от моря в степь, разрешалось с Каспийской линии увольнять на льготу ; казаков для исправления их хозяйственных нужд, но при этом половину жалованья и провианта удерживать в пользу казны.
К приведению исполнения данного Положения приступлено было с 29-го июля 1803 года.
Сколь ни энергичен был доклад Завалишина, имевший целью выставить все слабые стороны деятельности Попова, но он, в главной своей части, относительно продовольствия кордонных казаков лишь вполне подтверждал взгляд на то, что существовавший порядок отпуска довольствия для казаков и их лошадей устарел и подлежал изменению именно в том смысле, в каком и Попов находил нужным изменить, и, таким образом, он оказывался виновным лишь в том, что, не дожидаясь утверждения своих представлений в обычном законодательном порядке, на что нужно было бы, пожалуй, несколько лет, настойчиво требовал от довольствующих учреждений удовлетворения своих притязаний.
Это обстоятельство, в связи с другими данными, служившими к полному или частичному оправданию г.-м. Попова, сделало то, что он хотя и был судим, но не понёс никакого наказания, так как ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР I, выслушав доклад генерал-аудитора, приказал освободить его от взыскания, вменив в наказание долгое состояние под судом и бытность под домашним арестом. Вместе с тем было Высочайше повелено подвергнуть серьёзному взысканию: а) генерал-майора Завалишина за неосновательный во многих случаях доклад; б) сделать выговор членам провиантской комиссии, не могшим или не желавшим в своё время толком разрешить все претензии Попова; в) подвергнуть аресту членов Казанского провиантского депо за то же и, наконец, удалить от должности членов Астраханской провиантской комиссии, не знавших своих прав и обязанностей в этом деле [25].

Разделение кордона на четыре линии.
(1803—1836 г.)

На основании представления генерала Завалишина, направление кордона и расположение на нём казаков с калмыками в 1803 г. получило новое положение.
Кордон представлял из себя 4 линии.
1) Каспийского берега. От Лебедевой ватаги до поста Капитанского. Посты: Лебедевский, Тюлений, Кульпинский, Севрюженский, Касалганский, Белужья коса, Морской залив, Башевы хутора, Эрне-Аман, Телепневский, Северный, Байдинский, Леденецкий и Капитанский. Всего 14 постов, разделявшихся на 6 отделений; протяжение 245 вёрст; 6 старшин, 6 пятидесятников, 205 казаков, 2 зайсанга, 126 калмыков.

2) Ахтубинская. От поста Хожетаевского до поста Яблоновой балки, на Ахтубе. Посты: Хожетаевский, Долотхан, Урак-Мулла, Ошулук, Селитряный, Гора Харабали, Займище Харабали, Скворцов Яр, Чапурье озеро, Сасыколи, Аман-хали, Золотухин Яр, Большая Секерта, Бухченый бугор, Яблоновая балка. 5 отд., 17 постов, 282 версты. 5 старш., 9 пятидесятн., 231 казак и 172 калмыка.
На этих 2-х линиях были расположены 4 орудия Астраханской крепостной артиллерийской № 49-го роты.

3) Элтонская. От с. Владимировки до поста при вершине Торгуна. Посты: Владимировка, Малый колодец, Заливное займище, Житкур, Элтонское соляное озеро, Харазуха, Булукта, Развальное, Средина Торгуна, Вершина Торгуна. Всего 10 постов, составлявших 5 отделений, на протяжении 287 верст; на них 3 старшины, 3 пятидесятника, 178 казаков и 140 калмыков.

4) Узенская. Посты: Малый Узень, Большой Узень, Александров Гай, Луков Гай, Чартала, Орлов Гай, Осиновый Гай, Берёзовый Гай, Вершина Узеня, Вершина Чалыклы, Сестринский, Средина Чалыклы. Всего 13 постов, составлявших 6 отделений, на протяжении 287 верст; на них 6 старшин, 7 пятидесятников, 197 казаков (от 10 до 20 чел. на посту) и 89 калмыков [26].

13 постов КАСПИЙСКОЙ ЛИНИИ (кроме 14-го Капитанского) располагались по землям графа Безбородко, княгини Юсуповой и на киргизской земле.
Капитанский — на земле селения Теплинского (Тигач тож), Красноярского уезда.

АХТУБИНСКОЙ ЛИНИИ:
Хожетаевский — на земле села Хожетаевки.
Сеитовский — на земле с. Сеитовского.
Белая Мечеть и Долотхан — на земле кундровск. татар.
Урак-Мулла и Ошулук — на земле Нойона Тюмень.
Селитряный — в дачах с. Селитряного.
При Горе Харабали и при Займище Харабали — на земле с. Харабалей.
Скворцов Яр, Чапурье озеро и Сасыкольский — на земле крестьян села Сасыкольского.
Минхалинский — на казённой земле.
Золотухин — на земле с. Пришиба, Енотаевского уезда.
Секертинский и Болхунский — на земле помещичьих крестьян графа Зубова.
Яблоновая балка — на земле казаков Черноярской стан.

ЭЛТОНСКОЙ ЛИНИИ:
Заливное займище и Житкур — на казённой земле.
Элтонский и Харазухинский — на казённой земле и земле графа Зубова.
Средино-Торгунский и Вершино-Торгунский — по берегу реки Торгуна.
Владимирский и Малый колодец — дачи с. Владимировки.
Булукта и Развальное — на казённой земле.

УЗЕНСКОЙ ЛИНИИ:
Малый Узень — на земле с. Малоузенского.
Александров Гай — с. Александрова Гая.
Луков и Чарталинский — на земле с. Чарталинского.
Большой Узень — на земле села Новотроицкого и упразднённой крепости Узень.
Орлов Гай — земля с. Орлова Гая.
Осиновый Гай и Берёзовый Гай — на земле казённых крестьян татарского села Осиновый Гай.
Ветляный Гай — на казённой земле.
Вершина Узеня и Вершина Чалыклы — на земле Вольского уезда с.с. Беленькой и Толстовки.
Сестринский и Средняя Чалыкла — на земле того же уезда с.с. Пестравки и Новорубежки [27].

На обязанности постов лежало, кроме предупреждения набегов хищников на русские селения, ещё конвоирование проходивших на Урал к Оренбургу и оттуда купеческих караванов. 2 августа 1803 года, между прочим, было приказано: «Без особого генерал-майора Завалишина повеления купеческих обозов и караванов за кордонную черту через Рын-Пески к Уралу и Оренбургу не пропускать и только, когда караваны восхотят идти по дороге, лежащей мимо кордонных постов Каспийского берега на Баксайскую крепость, тогда их от поста до поста нескольким казакам провожать» [28].

СОКРАЩЕНИЕ КОРДОНА В 1808 Г.

В 1805 году наш полк и станицы были временно подчинены Астраханскому губернатору в тех видах, что земская полиция по пространству степей и множеству бродяг не могла успевать сама собой к изловлению беглых и пресечению воровства и грабежей, и губернатор князь Тенишев проектировал некоторые преобразования по кордону, а именно: в линии Ахтубинской из 17 постов уничтожить пять (при Белой мечети, Урак-Мулле, Скворцовом Яре, Сасыколях и Болхунском бугре), так как многие посты располагались очень близко один от другого и неподалёку от казачьих станиц, которые, в случае надобности, для предотвращения неблаговидных покушений со стороны киргизов, могли выставлять временные посты.
На Узенской линии состоял один провианткий магазин, от которого верхние посты находились в 180 верстах; казаки изнуряли лошадей на перевозке провианта и расходовали собственные деньги на уплату за наём необходимых телег, на мазь и проч. В устранение этого предложено было устроить второй провиантский магазин при Ветляном Гае, в 100 верстах от Узенского магазина.
Число казаков на Элтонском посту князь Тенишев находил возможным сократить с 40 на 20 человек. На пункте этом стояло одно артиллерийское орудие, и в летнее время бывало русских ломщиков до 3-х тысяч человек.

По линии Кастйского берега казаки тоже были очень отягчены подвозкой на посты провианта, а лошади их в летнее время сильно страдали от массы оводов, комаров и проч. Как люди, так и кони испытывали большие лишения ещё от горько-солёной воды. Решено было оставить по этой линии в своём виде один пост Капитанский, при котором содержание лошадей было не столь изнурительно; на обязанность же остальных постов летом, с 15 апреля по 15 октября, возложить исключительно объезд морских берегов в лодках, по заливам и ильменям, для чего предполагалось построить на кордонные суммы семь лодок, в 100 руб. каждая. На лето положено оставлять при постах только по 3 казака лишь для окарауливания помещений; строевых лошадей решено было отгонять на всё лето в степь, ближе к Ахтубинской линии и под надзор её постов. С 15 октября казаки и калмыки должны были поступать на посты береговые. Имелось в виду, что служба по объезду морских берегов не помешает казакам накашивать сено для зимнего довольствия лошадей.
При постах Коневском и Лебедевском предполагалось учредить провиантский склады, так как до поста Касалганского, где был такой магазин, от многих других было очень далеко, тогда как те же самые суда, которые возили провиант на Касалган, могли по дороге сдавать часть его на Коневский и Лебедевский посты. Надзор за этими магазинами поручался офицерам с командой караульных казаков.
На содержание кордона по всем 4 линиям признавалось достаточным наряжать половинное число людей, а именно: на Узенскую линию — 203, Элтонокую — 146, Ахтубинскую — 179 и Каспийского берега — 168, всего 696, из числа которых с 16 апреля по 16 октября ежегодно отпускать по домам третью часть, так как в это время по близости к русским селениям киргизы не кочевали. Отпущенные домой должны были получать установленное денежное жалованье и провиант, так как имелось в виду, что половина их могла быть наряжаема в водяные и сухопутные разъезды при станицах, сменяясь через месяц или два. Тех же казаков, которым при нахождении в домах полагалась половинная дача продовольствия, решено было никуда без крайней нужды не наряжать, кроме препровождения колодников.
Эти предположения были утверждены и приведены в исполнение с 16 апреля 1808 г. Но, разрешая исполнить их, губернатор требовал строгой осмотрительности, чтобы через отпуск с постов части людей не последовало чего-либо неприятного от зауральских киргизов, которые, переходя на внутреннюю сторону Урала, нападали на аулы букеевских киргизов и массами угоняли лошадей, баранов и проч. Особенно сильно разбойничали по этой части киргизы, подвластные Джантюре хану [29].

С переходом киргиз на всегдашнее пребывание в Приволжской степи, как уже сказано выше, им были указаны для кочёвок здесь определённые места по Рын-пескам, с воспрещением переходить данные границы. При этом киргизам, остававшимся за Уралом, не возбранялось приходить на зимовку сюда же.
Одновременно с этим калмыки Тюменевского владения имели право кочевать за Ахтубой, по строго ограниченной площади. Всё это имело целью предупредить нежелательные столкновения между кочевниками упомянутых трёх категорий. Калмыки могли занимать площадь от поста при с. Харабали в степь на 50 вёрст до худука Шакартинского. Букеевские киргизы — от горы Богдо на север до р. Большого Узеня, не переходя к Волге кордон Элтонской линии; от р. Большого Узеня на восток к Уралу, до ст. Баксайской; дальше в направлении к берегу Каспийского моря на юго-восток, до поста при заливе Тюленьем, и на юг до ватаги Телепневой. С запада от Ахтубы границу составляла земля кундровских татар и тюменевских калмыков. При этом считалось, что от горы Богдо до Большого Узеня 250 верст, а до ватаги Телепнева 224 вер. [30].
Для киргиз Меньшой орды разрешался временный переход на зимовку из-за Урала не иначе, как целыми родами, причём старшина рода, или султан, должен был запасаться билетом от Оренбургской пограничной комиссии, которая указывала, сколько именно и какого скота дозволяется перепустить на зимовку; пастухи должны были быть безоруж-ными. Киргизы, желавшие побывать в пределах Саратовской или Астраханской губерний, имевшие поэтому надобность проехать через кордон, обязаны были предъявлять отпускные билеты, выдаваемые их родовыми старшинами. Не имеющие билетов за цепь кордона не пропускались; пробравшиеся же тайно и пойманные где-либо потом, отправлялись в свои улусы через кордон [31].
Бывавшие иногда случаи массового нарушения указанных границ вызывали тревогу на кордонной линии; к месту нахождения нарушителей высылались усиленные разъезды и проч. с требованием уйти на свою землю; бывала иногда и передвижка некоторых постов по новому направлению, с целью оттеснения самовольников.

ПРЕОБРАЗОВАНИЯ 1829 Г.

Кордонные линии 1803 г., за описанным выше сокращением, оставались без перемены до 1827 г., когда Войсковой Атаман Петров признал возможным и нужным на Узенской линии совершенно упразднить девять постов, а на остальных четырёх постах по Малому Узеню сократить число людей, примерно на треть. Подлежало также сокращению число казаков на Элтонской и Ахтубинской линиях. Общее число калмыков уменьшалось больше, чем наполовину [32]. Упразднялись посты: Б. Узень, Орлов Гай, Осиновый,  Берёзовый, Ветляный, Вершина Узеня, Вершина Чалыклы, Сестренский, Средина Чалыклы [33].
Конно-артиллерийские орудия нашей № 9 полуроты оставлялись на своих местах — при Александровом  Гае, Элтоне, Секерте, Селитряном и Хожетаевке.
Значительное уменьшение калмыков предполагалось необходимым ввиду того, что они всё равно были малополезны для дела, ибо приходили на службу в крайней неисправности, на слабых лошадях, с плохим вооружением; побеги их с кордонных постов были настолько часты, что постовые начальники нередко вынуждены бывали ставить к калмыцким землянкам часовых казаков, чтобы предупреждать побеги.
Изложенный проект в феврале 1829 г. утвердил главнокомандующий на Кавказе, граф Паскевич-Эриванский, а в мае месяце он был приведён в исполнение [34]; при этом Паскевич запрашивал: «Не удобнее ли будет калмыков, высылаемых для вспомоществования в содержании кордонных линий, включить в состав Астраханских казачьих полков для общего отправления службы, не составляя из них отдельного полка, ибо калмыки в отдельном составе вовсе бесполезны, но, будучи включены в состав полков, отправляют службу так же исправно, как и казаки». С предложением этим Атаман не согласился, и всё осталось по-старому.

ДОНСКОЙ И УРАЛЬСКИЙ КАЗАЧЬИ ПОЛКИ.

В 1823 году от нашего войска был командирован на Кавказскую линию один пятисотенный полк. За выкомандированием его, для занятия всех кордонных постов людей не хватало. Тогда для восполнения недостачи был прислан Донской казачий подполковника Тацина полк, который имел сначала занять Узенскую и Элтонскую линии, но потом был перемещён на Каспийскую и Ахтубинскую. При этом число людей на постах уменьшалось. Полк Тацина, по распоряжению командовавшего войсками на Кавказской линии, генерала Вельяминова, был причислен к Астраханскому войску и подчинялся сперва начальствовавшему войском Астраханскому коменданту, а потом Наказному Атаману [35].
В 1827 году Донской полк заменён был 3-м Уральским войскового старшины Акутина полком. Через три года его сменил 6-й Уральский полк войскового старшины Назарова. В июне месяце 1833 г. на место 6-го пришёл 8-й Уральский войскового старшины Маркова полк, который и нёс службу до июня 1836 года, когда был откомандирован в своё войско. Полк этот подчинялся Астраханскому коменданту.
Во всё время службы на Волге Донского полка, а потом и Уральских, местом для их полковых штабов служил г. Красный Яр, и они занимали посты Хожетаевский, Сеитовский, Белая мечеть, Долотхан, Урак-Мулла, Ошулук и Гора Харабали.

ПРЕОБРАЗОВАНИЯ 1836 Г.

Вскоре по приведении в исполнение преобразований 1829 года, Оренбургский военный губернатор граф Сухтелен, в качестве главного начальника уральского войска, признал существующий наряд Уральских казаков для содержания кордонных постов на Каспийской и Ахтубинской линиях крайне отяготительным для них и, считая в то же время бесполезным существование Ахтубинской линии, вошёл с своим представлением к Военному Министру, по приказанию которого в конце 1831 г. началась по возбуждённому вопросу переписка. Главный Штаб находил, что нравы среди кочующих народов к данному времени изменились, и что левый берег реки Волги густо уже населён русскими людьми, и поэтому необходимость в содержании военного кордона, по крайней мере, той силы, какая требовалась до этого, признавалась ослабленной, а по Узенской линии — и вовсе миновавшей. Безусловно необходимым признавалось существование лишь Каспийской линии, в силу чего высказывалось предположение уничтожить Узенскую линию, перевести занимавших её казаков на Каспийский и Ахтубинский кордон, а уральцев от службы здесь освободить. Атаман Петров признавал это сокращение преждевременным, «дабы не возродить в ордынцах свойственную им мысль к хищничеству»; по вопросу же о возложении на войско службы на постах Ахтубинской и Каспийской линии, заявил, что это будет  астраханцев обременительно [36].
Пока шли эти переговоры, Саратовский губернатор внёс ходатайство о перенесении Элтонской и Узенской линий, вдававшихся в Саратовскую губернию, на границе Астраханской губернии. Результатом этого было Высочайшее повеление, последовавшее 2 августа 1832 г., командировать Генерального Штаба генерал-майора Богдановского «для осмотра кордонных линий и для ближайшего со стороны его усмотрения всех обстоятельств, относящихся до предполагаемого проектирования линий»; но за болезнью генерала командировка его не состоялась, и дело остановилось почти на два года, пока в мае 1834 г. не был командирован с той же целью полковник Бутовский. Он остановился в Саратове, где под его председательством должна была составиться для решения намеченных вопросов комиссия. В состав её входили командир 1 полка подполковник Алеев, два чиновника — из Оренбурга и Саратова, и представитель Хана внутренней киргизской орды. Результатом занятий комиссии было Высочайше одобренное в марте месяце 1836 года пред-положение о преобразовании кордона. По проекту этому Уральские казаки освобождались от несения службы в пределах Астраханской губернии [37] и вместо существовавших четырёх кордонных линий, решено образовать три: Внутреннюю Уральскую, Внутреннюю Астраханскую и Каспийскую. Первую должны были занять уральцы, а последние две — астраханцы.
Орудия № 7 артиллерийской полуроты сосредоточивались при этом на двух кордонных постах — Хожетаевском и Сеитовском. На 14 постах (из 16-ти) Астраханской и Каспийской линий предположено было возвести для казаков жилые помещения за счёт казны, из которой и отпущены были для этого 12.398 руб., с тем, чтобы поддержание помещений в исправности приняло на себя Астраханское войско. Начальствование Астраханским кордоном вверялось штаб-офицеру, местом пребывания для которого назначалась Ставка Хана внутренней киргизской орды.

По составленному вследствие этого расписанию, КАСПИЙСКАЯ ЛИНИЯ заключала в себе посты: Лебедевский, Кульпинский, Кокоревский, Коневский, Инжалинский, Телепневский, Байдинский, Кордуанский и Хожетаевский.

ВНУТРЕННЯЯ АСТРАХАНСКАЯ: Сеитовский, Селитряный, Сасыкольский, Баскунчакский, Элтонский и Торгунский. На каждом посту должно было находиться 25 человек казаков и калмыков (15 казаков и 10 калмыков, или, наоборот, 10 казаков и 15 калмыков). Всего же: обер-офицеров — 8, урядников — 18, казаков — 200, калмыков — 200, конно-артиллерийских орудий — 6.
Уральский № 8 полк был снят о кордона в июне 1836 г., и затем все посты вновь намеченных линий заняты одними астраханцами [38].

УПРАЗДНЕНИЕ КОРДОНА. 1862 г.

Каспийская и Внутренняя Астраханская линии существовали до конца 1861 г., когда — 15 декабря — последовало Высочайшее повеление, в силу которого обе линии упразднялись ввиду того, что с умножением на заволжской степи русского населения безопасность существования его признавалась обеспеченной. За счёт остававшихся от этой реформы в излишке 9 офицеров, 12 урядников и 208 казаков приказано было учредить новую кордонную линию — Кумо-Манычскую, — для ограждения калмыцких улусов от набегов горцев и прекращения грабежей в калмыцких степях.
Предстояло привести это Высочайшее повеление в исполнение; но перед объявлением его, в начале 1862 г., в киргизской степи очень усилились грабежи и разбои. Вследствие этого пришлось посты задержать на месте, а затем, по просьбе временного совета по управлению внутренней киргизской ордой, усилить надзор через высылку разъездов; но когда об этом было доведено до сведения Военного Министерства, то оттуда 30 апреля 1862 г. пришло указание, что кордон считается упразднённым, и всякие действия должны быть прекращены. Приказано было снять казаков с постов безотлагательно, с тем, чтобы, в случае надобности, для прекращения грабежей и разбоев они были командируемы из станиц. После этого посты, кроме Элтонского и Баскунчакского, упразднены, казаки распущены по домам между 10 и 20 мая 1862 г. На Элтоне и Баскунчаке остались казачьи команды для несения обязанностей корчемной стражи.

ПОДЧИНЕНИЕ КОРДОНА.

До 1842 года кордонные посты находились под наблюдением командиров полков, которым непосредственно подчинялись, по принадлежности. Линию Каспийскую занимали обыкновенно казаки 1-го полка: Ахтубинскую — всю от постов Хожетаевского и Сеитовского до Владимировки, а также посты Заливное займище, Элтон и Развальное (Элтонской линии) — 2-го полка: остальную часть Элтонской линии и Узенскую — 3-го полка [39].
10 января 1842 года Атаман фон-дер-Бригген, в интересах службы, нашёл нужным подчинить кордон своему непосредственному наблюдению и потому предписал выделить его из-под команды полковых командиров [40], с тем. чтобы начальники обеих линий состояли в непосредственном распоряжении Атамана и с своими представлениями входили прямо к нему. Годовую пропорцию провианта и фуража полковые командиры должны были требовать из тех мест, откуда кордоны довольствовались до этого. Но, несмотря на отданное распоряжение, командиры полков, в силу привычки, продолжали вмешиваться в дела службы, отправляемой кордонными постами, что обнаружил Наказный Атаман при инспекторском осмотре, и тогда же ещё раз подтвердил, чтобы полковые командиры не распоряжались казаками, состоящими на кордоне [41].

ИНСТРУКЦИИ ДЛЯ КОРДОННЫХ ПОСТОВ.

В отношении отправления службы на постах, кордон руководствовался обыкновенно указаниями и распоряжениями сначала командира Астраханского полка, а потом Наказного Атамана и полковых командиров. В 1809 году П.С. Попов для казаков, служащих на кордоне, издал особую инструкцию. Полное содержание её до нас не дошло; но по некоторым данным можно судить, что казакам, между прочим, вменялось в обязанность делать разъезды между постами по четыре раза в сутки; разъезды при встрече должны были извещать один другого о благополучии и обмениваться сургучными печатями, наклеенными на дощечки, что служило доказательством свидания разъездов между собой. Через 20 лет после этого характер службы на кордонных постах изменился настолько, что в марте 1829 г. Атаман Петров составил и разослал новую инструкцию. Существенным нововведением на этот раз было то, что посылку разъездов признавалось нужным делать только два раза в неделю, а между некоторыми постами и один раз. В дополнение этой инструкции в марте 1830 г. дано было знать, что днём на постах могут стоять калмыки; ночью же обязательно наряжать казаков. При этом было указано, что часовых на «притины» (посты) должен разводить приказный и сменять их через каждые два часа; а в зимнюю стужу — ежечасно [42]. И эта инструкция до нас не дошла. Но мы можем сказать, что за два года до издания её П.И. Петров — в январе 1828 года — нашёл необходимым для улучшения внутреннего порядка, оказывавшегося весьма слабым, предписать к руководству, чтобы на постах ежедневно в 9 часов вечера производилась перекличка всех казаков и калмыков. После переклички обязательно затворять рогатку и подтверждать часовым никого до утренней зари, без разрешения начальника, за неё не выпускать. При каждой смене часовых ефрейтору (приказному) обойти кругом поста по валу и осмотреть порядок внутри казарм и конюшен. Утреннюю перекличку делать зимой в 5 часов утра, летом — с восходом солнца. Не явившихся на вечернюю перекличку наказывать немедленно, соразмерно вине. Постовым начальникам вменялось в обязанность иметь строгое наблюдение за калмыками, чтобы не убегали.
Инструкция 1830 года, надо полагать, была затеряна или забыта всюду на кордоне. По крайней мере один из преемников П.И. Петрова, генерал фон-дер Бригген в 1841 г. должен был издать и издал инструкцию вновь, составив её почему-то на имя командира (начальника) Каспийской линии.
В инструкции подробно перечислены все посты линии, указано, когда посылать разъезды, как действовать в случае захвата хищников-киргизов и других злонамеренных людей, как поступать с беспаспортными и проч. [43]. Эта инструкция была последней и просуществовала до упразднения кордона.

КОРДОННЫЕ ПОМЕЩЕНИЯ.

Находясь на постах, казаки жили зимой в землянках и в турлушных избах, а летом — в плетневых шалашах. На линиях Узенской и Элтонской посты представляли из себя земляные укрепления в форме редутов [44].
Отоплять и ремонтировать помещения обязаны были сами казаки, которым по Положению 7 мая 1817 года предоставлялось право пользоваться лесом из ближайших к кордону казённых дач. Однако не всегда требования казаков по этой части исполнялись беспрепятственно. В 1818 г. [45] командир 1 полка заявил было просьбу построить на постах Каспийской линии деревянные здания и просил дать лес из казённых дач или разрешить вырубку потребного материала на Вятском острове Красноярской команды. Началась переписка с казённым ведомством. Войсковое начальство требовало бесплатного отпуска леса, но не получало его на том основании, что казённый лес вообще мог быть отпускаем только за деньги, которых войско платить не желало.
Возникавшие по поводу отпуска казакам леса недоразумения восходили на разрешение главнокомандующего Кавказской армией, штаб которого тоже, должно быть, хорошенько не знал, что делать, и, однажды, например, ответил, что лесу для казаков требуется, вероятно, мало, поэтому войску и денег за него заплатить придётся немного.
Такое неопределённое положение в отношении пользования лесными материалами повело к тому, что в 1822 году, по распоряжению Саратовского губернатора, с казаков Саратовской команды, занимавших посты на Узенской линии, взыскивалось 415 руб. 23 коп. за вырубленный ими в дачах удельных и казённых крестьян лес на устройство жилищ и для отопления [46]. Штраф этот падал лично на казаков и, разумеется, представлялся им требованием незаконными, а для многих и непосильным. Долго отписывалось войсковое начальство, стараясь избавить казаков от этого штрафа. В 1823 г. войсковая канцелярия предписала командиру 3 полка приостановиться взысканием денег до тех пор, пока не будет выяснено, кто именно из казаков виноват в рубке леса. Переписка окончилась в 1825 г., когда было взыскано 50 руб.
В 1818 году Саратовский губернатор уведомлял войсковую канцелярию, что им сделано распоряжение о бесплатном отпуске леса на устройство землянок на постах, но в то же время просил распоряжения о том, чтобы казаки самовольно не рубили казённые и крестьянские леса. Губернатора интересовал также вопрос: имеют ли право казаки содержать при кордоне скот и иметь на жительстве своих родственников — жён, матерей и проч.?
Был дан ответ, что казаки отягчены беспрерывной службой, и если им оставить в домах свои семейства, последние должны были бы умереть с голоду. Ради этого они вынуждены содержать при себе некоторое количество скота для прокормления семей и поддержания в исправности своего служебного обмундирования и снаряжения. А если крестьяне жалуются на отягощение их, добавляло войско, то не мешает иметь в виду, что казаки охраняют крестьян от набегов хищников и тем дают им возможность заниматься сельским хозяйством безбоязненно и беспрепятственно. В подтверждение такого взгляда приведено было Высочайшее повеление, изданное в 1806 году, из которого видно (п. 34), что «всем постам Астраханского кордона, по Каспийскому берегу, при реке Ахтубе, по Элтонской линии и по Узеням расположенным, по числу лошадей при страже, на них состоящей, назначаются сенокосные и пастбищные места из прилегающих крестьянских; владельцам же предложена за те участки степная земля, в коей они имеют необходимую надобность, и к тому же стража сия учреждена для их же безопасности и защиты, то нельзя полагать, чтобы крестьяне хотели спорить об уступке покосов, коих по тамошним местам у всех достаточно; особенно, если принять в уважение, что ни одно почти селение, по количеству отведённой ему земли полного числа десятин, нужды не имеет; сверх того дозволяется из прилегающих к кордонным постам дач пользоваться дровяным лесом для топки печей, хлебопечения, варки пищи, починки землянок и конюшен, без чего кордон никак обойтись не может» [47].
Бедны и неприглядны были жилища на кордонных постах; офицерские дома почти не отличались от казачьих; большею же частью такие же плетневые, как и у казаков, обмазанные глиной и крытые камышом. На посту Сасыкольском офицерская комната была в одной связи с казачьей казармой, построенной из ветловых брёвен, хотя офицерская была из соснового леса. Полов, однако, ни в казачьей, ни в офицерской половине не было; потолки из осокоревых досок, а крыша покрыта сеном. Всё здание сгорело в 1847 г. и, по донесению начальника внутренней кордонной линии есаула Каргина, стоило не больше 60 руб.
Летом 1823 г., по занятии кордона Донским полком, командир его пришёл в ужас от того невозможного состояния жилых помещений, в котором они находились, представляя картину запущенности и разрушения. При всём этом для Донского полка была новостью обязанность исправлять служебные здания своим попечением и самому заготовлять для себя сено. Ни для той, ни для другой надобности полк не имел надлежащих орудий, а также и материалов. Тогда подполковник Тацин обратился с претензией к Наказному Атаману нашего войска. Претензия успеха не имела, и донцам пришлось жить в зданиях, кое-как исправленных; то же потом выпало на долю и уральских казаков. Когда помещения эти занимали астраханцы, то в тех случаях, когда поддерживать их было невмоготу, на помощь приходило войско, но когда их заняли донцы, а потом уральцы, то ни Донское, ни Уральское войско не считало себя обязанным расходоваться на поддержание построек, не им принадлежащих; наше войско тоже отказывалось от производства денежных расходов, так как кордон был занят чужими казаками. Ремонта не производилось, и все здания пришли в совершенное разрушение, казаки же вынуждены были располагаться по квартирам в ближайших сёлах. Когда о таком невозможном состоянии кордона в начале 1830 г. [48] было доведено до сведения главного начальства, то оно, в лице графа Паскевича-Эриванского, потребовало, чтобы Астраханское войско ремонтировало здания за свой счёт, так как «постройки находятся на войсковой земле». Но такое требование исполнено не было. Ремонтированы были лишь помещения на линиях Узенской и Элтонской, занятых астраханцами.
По преобразовании кордона в 1836 году, постройки на Внутренней и Каспийской линиях были капитально отремонтированы летом 1837 года за счёт войсковых сумм. Но вскоре затем — 11 сентября — пронесшейся сильной бурей здания на шести постах Каспийской линии были значительно повреждены. На остальных частях кордона буря поломала и разметала огорожу дворов и конюшен. После этого войску пришлось вновь израсходовать больше 2 тыс. руб., чтобы привести посты в порядок [49].
Но после этого дело поддержания помещений в исправности по-прежнему оставалось на попечении самих казаков, и в 1846 г. Военный Совет, по поводу рассматривавшегося им вопроса об исправлении зданий, занимаемых конно-артиллерийской № 16 батареей, с Высочайшего соизволения, последовавшего 24 августа, подтвердил эту обязанность особым Положением (24 августа 1846 г.). Этим распоряжением предписывалось дополнить параграф 45 войскового Положения 1845 г. примечанием в том смысле, что «своевременное исправление и поддержание в порядке кордонных помещений, исключая каменных пороховых погребов на постах Хожетаевском и Сеитовском, возлагается, под надзором и ответственностью войскового начальства, на непременную обязанность самих казаков, без всякого от казны или войска пособия, кроме леса, который для этого, равно для отопления вообще всех кордонных помещений, отпускается в необходимом количестве из ближайших казённых дач, по сношении Наказного Атамана с Министерством Государственных Имуществ». Ремонтирование пороховых погребов отнесено на обшдй войсковой капитал [50].
Но этот, столь укрепляемый на бумаге, порядок на самом деле исполнялся, видимо, плохо, а к началу 60-х годов, когда уже ожидалось скорое упразднение кордона, вовсе ослабел. Плетневые казармы – мазанки — обеих линий совершенно разрушились, и казаки должны были вырыть для своего жилья землянки, или уходить на квартиры в близлежащие сёла, в особенности в зимнее время [51].
За неимением дров, казакам приходилось собирать на топливо и для варки пищи камыш и бурьян [52].
Как уже не раз упоминалось в настоящем очерке, на кордонных линиях находились свои запасные провиантские магазины. В 1861 году эти магазины состояли при следующих постах [53]:
Байдинском, из которого получали провиант от 56 до 78 казаков и их лошади овёс в течение периода октябрь — апрель.
Коневском — от 79 до 59 человек и лошадей.
Касалганском — от 78 до 62.
Лебедевском — от 50 до 31.
Рынском — от 91 до 100.
Баскунчакском — от 41 до 42.
Элтонскам — от 55 до 45.
Торгунском — от 26 до 25.
Сасыкольском — от 23 до 20.

КАЛМЫКИ.

Как видно из многих приведённых в настоящем очерке данных, служба на кордоне проходила при большом участии калмыков. Поэтому необходимым представляется изложить краткую историю привлечения кочевников на защиту Астраханского края, что в своё время признано было за ними в качестве непременной повинности.
Из истории калмыцкого народа можно видеть, что он в старину неоднократно принимал участие в военных походах в качестве самостоятельного войска, под начальством своих ханов [54].
Пока калмыки все жили на Астраханской степи, то являли собой естественный оплот против киргизских набегов, но когда в 1771 г. ушли в Китай, то заволжская степь значительно опустела, ибо большинство оставшихся на месте калмыков сосредоточилось на правой стороне Волги, и лишь тысячи две кибиток, числившихся в казённом ведомстве, кочевали в луговой стороне. Правительство же, принимая меры к охранению русских поселений от киргизских набегов, в то же время имело в виду и калмыков, нуждавшихся в такой же защите. И вот часть этой защиты была возложена на калмыцкое население через привлечение к службе на кордонных постах, вместе с казаками. Назначаемые на кордон калмыки составляли «калмыцкое войско» и подчинялись русским начальникам. На первых порах службы войско это состояло, очевидно, на полном своём иждивении, и лишь 7 января 1785 г. последовало Высочайшее повеление: для содержания учреждённого в Астраханской области и Саратовской губ. кордона, по надобности наряжаемому калмыцкому войску производить денежное жалованье наравне с нерегулярными войсками во время их состояния на кордоне».
Какое число калмыков назначалось в первые годы учреждения кордона, неизвестно; но 20 октября 1787 г. главный начальник Астраханского края генерал П.С. Потёмкин приказал назначить на кордон и сдать в распоряжение подполковника Персидского 1500 человек, да такое же число их зачислить в резерв, итого требовалось 3 тысячи человек. Это число и считалось потом обязательным из года в год, пока не было уменьшено в силу распоряжения высшей власти [55]. Люди подлежали назначению как от казённых, так и от владельческих улусов «по расчислению». Из данных 3 тыс. человек большая часть — 2600 челов. — занимала кордон Астраханский, а 400 – Саратовский губернии. Служба наступала обыкновенно с 1-го октября и тянулась до весны следующего года. К апрелю месяцу она оканчивалась, и калмыки распускались по улусам; но в это же время начиналась переписка о новом наряде к предстоящей осени. Первым днём сбора назначалось обыкновенно 15 сентября, а сборными пунктами – Ступин Яр (Черноярский уезд) и одно из поселений между Чёрным Яром и креп. Енотаевской. (Собирались, большей частью, около Ветлянки). С этих пунктов калмыки разводились по кордонным постам [56].
Сбор степняков и высылка их на кордон совершались с большими трудом; полного комплекта их на службе никогда не бывало. В поисках и доставке некоторых из назначенных проходила обыкновенно не только вся осень, но и зима; а как только появлялись первые признаки весны, то калмыки безудержно стремились уходить в свои степи и уходили самовольно, невзирая ни на какие угрозы и ожидавшие их наказания. Наряжались они на службу с своими владельцами и зайсангамн. На каждых 500 человек полагалось иметь 1 владельца за полковника, и затем зайсангов — за есаула 1, за сотников и хорунжих — по 5-тн [57]. Все должны были быть о дву-конь. Жалованье им полагалось в размере 1 руб. в месяц на человека. Впоследствии кроме жалованья, отпускалась также мука в размере 3 четвертей, овёс и сено — наравне с казаками.
Калмыки улуса Большого Дербета кочевали по правобережной степи, и часть их удалилась в пределы Донской области. Наряд на службу рассчитывался и на них; причём на первых порах дербеты обязывались высылать на кордон 1500 человек. Так как справляться с ними по части набора и присылки к Волге было очень трудно, за их отдалённостью, то одно время подлежавшие наряду на кордон — в числе 500 человек — были поручены в особую команду Донского полковника Денисова с офицерами.
С 1790 г. Денисов был освобождён от командования калмыками, и они поступили под начальство майора П.С. Попова. В это время кордон являлся уже учреждением постоянным, и калмыки служили на нём по-полугодно [58].
Интересно отметить, что в виду той трудности, с которой приходилось производить набор калмыков вообще, а из Большого Дербета в особенности, решено было настоять, чтобы весь Дербетевский улус перекочевал на луговую сторону Волги, где мог бы, по-старинному, составить оплот против киргизских нашествий. Предположение это было разрешено к исполнению Высочайшим рескриптом Императрицы Екатерины II, изданным в 1793 г.
Из рескрипта видно, что перевод калмыков на луговую сторону признавался полезным, «в разсуждении собственной их выгоды, обуздания киргизцев и сбережения казны от излишних расходов, на содержание стражи употребляемых». Поэтому выражалось пожелание, чтобы главный начальник края граф И.В. Гудович приложил старание непременно склонить их на переход [59], но наряд на кордон прекратить тогда лишь, когда весь улус действительно перекочует за Волгу; до тех же пор командирование продолжать, причём, вместо прежних 3 тысяч, признавалось достаточным иметь здесь всего 600 человек. Дербеты прилагали старания упрочить своё положение на Донской степи, чтобы избавиться от перекочёвки и от службы на кордоне; Донское начальство было склонно на оставление их, но это по многим соображениям «и даже по надобности, собственно для войска Донского, признавалось пока невместным», почему выражалось требование «склонить улус к обратному, к прежним местам или в близости к оным переселению; но если бы он добровольно на это не согласился, то временно оставить в нынешнем месте, не избавляя от участия в содержании кордона с прочими, по мере количества их». На этот раз желание правительства перевести дербетов за Волгу нашло хорошего союзника в лице владельца Якрема Хапчукова [60], и начатое дело обещало завершиться полным успехом. Руководимая Якремом значительная часть дербетовских калмыков перекочевала за Волгу в 1795 г. Остальные переходили сюда понемногу, и к 1797 году их оставалось не больше 500 кибиток. Нет сомнения, что перешли бы и эти последние, но виды правительства по данному вопросу изменились в противоположном направления, и принятые настоятельные меры приказано было прекратить, а «калмыков оставить в нагорной стороне, и стараться лишь, чтобы они особенно далеко не удалялись от Енотаевской крепости» [61].
Калмыки воспользовались этим и поспешили уйти на правый берег; ушедшая к Дону часть их в 1798 г. добилась на право кочёвки по Донской степи Высочайшего разрешения. Таким образом, вопрос о переводе дербетов на левобережную степь окончен был ничем; наряд же их на кордонную службу продолжался [62].
В это же время граф Гудович признавал нужным содержать на кордоне всего лишь 500 калмыков, что и было Высочайше утверждено 27 октября 1797 г., с подтверждением: «Кордон против киргизцев содержать калмыкам и Астраханскому казачьему полку» [63].
Назначение на каждые 500 человек одного владельца в качестве командира, впоследствии, с переходом калмыков в исключительное ведение командира Астраханского полка, не исполнялось, а с уменьшением наряда их до 500, надобности в особом командире, видимо, больше не чувствовалось. С преобразованием полка в войско, калмыки перешли в подчинение Войсковому Атаману.
Интересно, что с истечением времени, именно в начала XIX столетия, калмыцкое начальство затруднялось в разрешении вопроса, на каких основаниях калмыки командируются на кордон, так как инструкций по этой части в руководстве не было, а разновременно изданные отдельные Высочайшие повеления и проч. были уже основательно забыты. Ввиду этого и вследствие, очевидно, запросов со стороны главного калмыцкого пристава, одному из них (Ахвердову) в 1806 г. от Коллегии Иностранных Дел был дан ряд указаний, в числе которых требовалось: «В рассуждении наряда войска на кордонную службу и в чрезвычайных случаях на Государеву службу, расписание и высылка оных предоставляется Зарго, которому главный пристав имеет только делать свои предложения при настоянии случая».
Распределение между улусами полагалось «по расчислению», т.е., вероятно, пропорционально числу душ мужского пола в каждом улусе; но соблюдалось ли это и насколько правильно, а также какое число людей давал на службу каждый улус, неизвестно; лишь данные 1828 г. свидетельствуют, что из Малодербетевского улуса наряжаюсь 163 человека;
Из Хошеутовского – 52,
Из Цагалая и Убуши-Джиргава – 4,
Из Яндыковского – 63,
Из Багацохуровского – 74,
Из Большедербетевского – 26,
Из Эрдени Кчикова – 15
Из Церен-Убуши – 36,
Из Харахусовского – 18,
Из Мелкопоместных улусов – 6.
 
Впоследствии вышел положительный закон о том, что обязанность калмыков нести кордонную службу составляет для них натуральную повинность. Наряд людей должен был производиться без особых общественных приговоров, по числу кибиток; для удобнейшего же и уравнительного распределения этой повинности, все калмыки подлежали разделению на участки, с причислением к ним и тех людей, которые находились на Калмыцком базаре. Повинность исполнялась в каждом участке семействами, по очереди, которую они обязывались вести сами, под наблюдением аймачных зайсангов [64].
Но наличность этого закона, видимо, не всегда и не везде гарантировала правильное распределение повинности, и ещё в 1833 г. поступали (Багацохуры) просьбы о более справедливом распределении её между улусами [65].
Как уже сказано выше, с уменьшением числа калмыков на кордоне до 500 человек, назначение к ним командира из владельцев было прекращено. Так длилось до 1821 г., когда генерал Ермолов признал за лучшее, чтобы служащие калмыки имели своего командира, из числа родовых владельцев, с тем, чтобы обязанность эта исполнялась по-годно. Такое распоряжение было утверждено, и в том же 1821 г. командиром калмыцкого войска был назначен владелец Хошеутовского улуса Батыр-Убуши Тюмень. При этом, к калмыцкому командиру приказано было назначить инспектора из офицеров нашего войска, который имел своею обязанностью следить за «строгой бдительностью калмыков на кордонной службе, за порядочным отправлением ими службы, о чём они не могут иметь понятия, и за сохранением повиновения». Инспектор не имел права вмешиваться во внутренние распоряжения калмыцкого командира и в хозяйственные дела его полка.
Первым инспектором был есаул Петриченков [66]. Для действий командира калмыцкого полка в феврале 1822 г. была выработана инструкция, вменявшая ему в обязанность наблюдать за благоустройством своего полка, на обязанности которого лежали: «подчинённость, усердие, честное и доброе поведение».
На постах калмыки подчинялись частным начальникам из офицеров. Обращалось внимание командира полка на то, что калмыки часто учиняют побеги; поэтому он обязывался внушать им, что подобные поступки у казаков строго наказываются.
Калмыки обязывались перевозить для себя на посты провиант и овёс и участвовать в постройке кордонных строений: землянок для себя, конюшень для лошадей. Назначать на службу их полагалось в возрасте не моложе 18 и не старше 45 лет; они обязывались иметь исправную одежду, которую впоследствии стали заводить, применяясь к казачьей форме. На вооружении полагались ружья, сабли и проч. [67]. Служили по-годно. Домой отпускались прямо с постов, но многие приходили ко двору без лошадей и без конского снаряжения, продавая всё это в пути. Для устранения беспорядка было установлено сдавать отслуживших особыми чиновникам, назначенным от калмыцкого ведомства [68].
В 1829 г., при сокращении кордона, число служащих калмыков, как нам известно, было уменьшено до 200. При этой перемене наше войсковое начальство надеялось, что на службу будет являться полное число людей и притом в цвете сил и здоровья. Но надеждам этим не суждено было сбыться. Наряд по-прежнему исполнялся с хроническим недобором, причём продолжали приходить и безусые малолетки, и еле двигающие ногами старики. Сетования на это войскового начальства и все его ходатайства, обыкновенно, ни к чему не приводили [69]. Впрочем, в 1829 г., по ходатайству Атамана Петрова, последовало Высочайшее повеление улучшить порядок назначения калмыков на кордон. Вследствие этого, получив приказание составить проект «о соблюдении лучшего устройства и порядка при наряде калмыков на кордонную службу и о содержании ими таковой», полковник Петров в мае месяце 1831 г. представил такие соображения:
1) Калмыков назначать в возрасте 18-45 лет и перед высылкой на кордон подвергать медицинскому освидетельствованию; причём людей с плохим здоровьем браковать;
2) лошадей приводить не старше 10 лет, без особых требований в отношении экстерьера, но вполне здоровых;
3) каждому калмыку иметь седло, весь конский убор и принадлежности, вроде фуражных сакв, щётку скребницу;
4) требовать однообразия в одежде признавалось излишним, но выражалось пожелание, чтобы калмыки приходили на службу не в огромных серых армяках и войлочных тюрбанах на голове, как было доселе, а в чекменях и шапках, хотя бы и произвольного цвета и покроя; чтобы они имели парадный суконный чекмень с шароварами и такую же шапку; летние чекмень и шаровары из лёгкой материи; бурку, ергак, или что-нибудь в этом роде; полушубок, три пары белья, шерстяные носки или портянки и две пары сапог; огнестрельное и холодное оружие и всю аммуницию по казачьему образцу: ружьё, саблю и пику на древке красного цвета. Перед назначением на службу собирать калмыков на общий сборный пункт.
Проект этот был Высочайше утверждён. Улусы или их владельцы обязывались покупать для калмыков оружие однообразное, если не всем вообще, то хотя бы по-улусно, с тем, чтобы оно передавалось ежегодно от одной смены в другую; самое оружие сдавалось бы под расписку кордонных начальников; за исправностью всех вообще вещей на калмыках обязаны были следить владельцы улусов. Калмыки на постах подлежали размещению вместе с казаками и не меньше, как 10 человек на посту, причём Наказный Атаман должен был наблюдать, чтобы они действительно несли кордонную службу, а не употреблялись на пастьбу стад, а также, чтобы для калмыков имелись на постах удобные летние и зимние жилища, содержались бы они своими артелями и непременно получали сполна положенное от казны жалованье, провиант, фураж и деньги за сенокошение. Ремонт калмыцкого оружия относился на счёт казны, которая отпускала на это 300 р. в год [70].
Назначение командира из калмыцких владельцев и инспектора калмыцкого полка с этого времени прекращалось.
В силу предъявлявшихся к калмыкам требований в отношении формы одежды, они, на своё обмундирование употребляли синее и жёлтое сукно и применяли к делу чекмени казачьего покроя. Насколько это соответствовал форме, а, главное, своему прямому назначению, неизвестно; но, надо полагать, не всегда было удовлетворительно, так что Атаман Беклемишев в 1861 г. просил уже, чтобы калмыки не очень старались в отношении соблюдения формы, но запасались бы более годной для носки одеждой и каждый обязательно имел бы для зимы хороший тулуп, малахай и валенки; при этом требовалось, чтобы лошади были хорошие, сёдла исправные, и в особенности потники. Калмыцкое начальство обещало исполнить эти требования, но дело происходило накануне уже ожидавшегося упразднения кордона, и в исполнении обещания надобность миновала [71].
Под конец 1861 г. кордон был упразднён, и с начала 1862 года калмыцкая служба отошла в область истории.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Тяжела и неприглядна была служба на кордонных постах, беспрерывно занимавшая наше войско, в течение больше ста лет.
Помещением для пребывания на кордоне, как уже мы знаем, служили тесные и смрадные турлушки, сделанные из хвороста или из камыша, обмазанные глиной. Посты Каспийской линии располагались по северо-восточному берегу моря, среди многочисленных заливов и ильменей. Вода в этих местах была горько-солёная, пользоваться которой в зимнее время ни людям, ни лошадям было нельзя.
В летнее время вода бывала лучше, но только при сильном юго-восточном ветре (моряна), значительно поднимавшем воду в заливах и култуках. Затем с весны и до осени мириады комаров, мошек и тому подобных насекомых отравляли здесь жизнь до того, что казачьих лошадей, например, приходилось отправлять на пастбища в долину Ахтубы. От плохой воды люди и лошади болели. В поисках устранения невыгодных свойств морской воды казаки прибегали зимою к снегу, когда он бывал; в особых котлах разогревали его, обращая в воду [72].
На постах других линий было лучше немногим, да и то больше относилось это на счёт Ахтубинской и части Элтонской линий, где поблизости к кордону находились русские сёла. Но другая часть Элтонской линии и Узенские посты располагались на открытой степи. Воды часто нехватало здесь; а какая была, нередко имела горько-солёный вкус. Летнее солнце жгло обитателей кордона, зима же приносила с собою стужу, снежные бураны. Исполняя различиые поручения в степи зимой, люди страдали от холода. Случаи жестокого обмораживания рук, ног и проч. были не редки. Хлебом приходилось кормиться тем, который выпекали сами казаки; для улучшения же выпечки там, где было возможно, выпечка поручалась сельским жителям. Из съестных продуктов всегдашним и единственным являлась баранина; приправы горячая пища, по большей части, не имела вовсе. При всём этом полагавшееся казакам и калмыкам денежное жалованье и др. виды довольствия нередко запаздывали к выдаче на непозволительно долгое время, и люди, томимые голодом, продавали иногда последнюю одежду на хлеб для себя. Лошади часто и помногу падали от бескормицы.
Вся эта, вкратце нарисованная, мрачная обстановка, вместе с сравнительным бездельем, делала жизнь на кордонных постах подчас невыносимой, как для казаков, так и для офицеров в особенности. Томящую тоску и скуку обитатели кордона часто старались заглушать «зелёным вином», которое, в свою очередь, подвигало их на различного рода преступления и очень часто влекло к серьёзной ответственности. Одним из наиболее часто повторявшихся преступлений среди казаков было самовольное оставление поста и воровство. Офицеры-начальники, получавшие до-нельзя скудное жалованье, на которое приходилось содержать оставленные в станицах семьи, соблазнялись возможностью увеличить своё материальное благосостояние путём обращения в свою пользу полагавшегося казакам казённого довольствия. Для достижения этого практиковалось в широких размерах увольнение людей в отпуск без надлежащего разрешения начальства. Ежегодно инспектировавшие кордонные линии, войсковые атаманы, постоянно отмечали это грустное и нежелательное явление, но конец ему настал лишь с упразднением кордона [73].
Неисправное исполнение казаками службы если бывало замечено начальством, наказываюсь телесно без всякого промедления; причём орудием наказания служила большей частью плеть-нагайка.
В феврале и марте 1819 г. [74] Атаман В.Ф. Скворцов произвёл инспекторский смотр кордону. На постах он всюду почти нашёл запущенность и беспорядки. Именных списков не было; воинский артикул мало кто знал, да его на постах и не читали, несмотря на все предписания и подтверждения исполнять это. Здания кордонных построек всюду почти представляли из себя верх запущения, грозили опасностью разрушиться. Хлеб был плохой. Незаконное увольнение казаков с кордонной службы было хроническим. Атаман отмечал это явление в своём приказе и желал бы воспретить отпуски совершенно, но не решался на это, так как запрещение лишило бы казаков возможности поддерживать свою домашнюю экономию. Уступая решительной в этом случае необходимости, В.Ф. Скворцов разрешал увольнять в отпуск не больше двух человек с поста, исключительно в зимнее время, на срок не больше двух недель. Разрешение это касалось линий: Каспийской, Ахтубинской и Элтонской. Увольнение с Узенской не допускалось на том основании, что она слишком была удалена от Саратовской станицы, казаки которой её занимали. При всём этом начальникам постов вменялось в обязанность увольнение в отпуск давать «без всяких интересов».
Третья часть казаков, занимавших кордон, по установившемуся порядку, имела право зимой находиться на льготе в домах, но порядок по этой части был чрезвычайно слаб; записи очередей не велось, и ревизующему трудно бывало проверить точно, кто отсутствует на законном основании, а кто самовольно или с незаконного разрешения; кроме этого начальники линий и даже начальники отделений дозволяли себе делать постоянные перемещения казаков с поста на пост, что, в свою очередь, тоже сильно затрудняло учёт людей. О воинском воспитании или образовании нельзя было и думать. Строевых занятий не производилось вовсе, да и некому было этим заниматься, ибо офицер полагался один на несколько постов, а урядники, где они были, получали воинское образование на тех же кордонных постах, т.е. скорее не обладали никакими знаниями.
Такая беспросветная жизнь нередко нарушалась, впрочем, киргизами, нападавшими на мирных жителей и на самые посты. При каждом появлении злонамеренных киргиз в каком-либо пункте, весь кордон получал требование быть на стороже и «чинить за грабителями поиск», высылая отряды. Случаи эти очень часто приводили к столкновению с киргизами, причём употреблялось в ход холодное и огнестрельное оружие. Стычки оканчивались иногда взятием противников в плен.
5 марта 1790 г. шайка киргиз подошла к Секертинскому посту [75] и скрылась в разбугорье. В это время кордонные калмыки — 5 человек — погнали 25 лошадей на водопой; киргизы набросились на них и забрали в плен вместе с лошадьми. Захватили также подъезжавшего к посту хорунжего Плеханова. Калмыцкий владелец Джамбо и начальник отделения подпоручик Алеев поехали на розыски, но «за худобой лошадей и лежавшим по степи глубоким снегом» догнать хищников не могли и вернулись назад. Дано было знать Уральскому походному атаману Мизинову, так как видно было, что нападавшие были из шайки Сарым-Батыря, разбойничавшего в то время в степи со своими единомышленниками. К Мизинову с этим известием и требованием помощи был послан с калмыцкой командой прапорщик Степанов. Выручить пленников ему не удалось, но он пригнал 18 лошадей, которые недавно были ограблены киргизами у купца Бояринова, и трёх казачьих. В пути следования к Уралу на Степанова 12 марта напала киргизская партия (при урочище Актом-Тарцы), более 100 человек, но была отражена, причём был легко ранен один казак. Достигнув же 16 марта Сорочиковской крепости, Степанов узнал, что Уральского войска есаул Солодовников с его командой атакован воровской киргизской партией в числе до 500 человек; поспешил на помощь и, соединившись с ним, способствовал его освобождению. Случай этот засвидетельствовал потом Уральский войсковой атаман Донсков, который [76] сообщал в Астрахань, что в данное время шло большое движение среди киргизов-приверженцев Сарым-Батыря. Одна шайка их, человек в 500, напала на нижнюю Уральскую линию, взяла в плен нескольких казаков и сотника Мостовщикова. Была погоня со стороны казачьей, но особого успеха не имела. Захвачено было несколько киргизов, оставленных аманатами, а к Сарым-Батырю послано требование выдать пленных уральцев, а также и астраханских калмыков и хорунжего Плеханова, что и было потом исполнено.
В это время от Уральского Атамана были присланы в переводе на русский язык два письма Имама Мансура, который обращался к киргизам и Астраханским мусульманам с проповедью единения в мусульманской вере и призывал их к действиям против неверных «кяфиров»; предлагал напасть на Астрахань [77], ограбить её и разделить добычу по себе, раздав одну часть бедным.
Из случаев попадания в плен можно указать два. Один из них имел место в 1791 г. Служивший в то время на посту Средне-Торгунском Камышинский казак Егор Серебряков был захвачен киргизами и назад не возвратился. Родственники хлопотали о выкупе его из плена, но для этого у них не оказалось достаточно денежных средств [78].
Другой случай относится к самым последиим годам существования кордона.
Зимой 1859-60 г.г. по Каспийской линии следовал транспорт с порохом. Казаку Ильменского поста Журавлёву с 4-мя калмыками пришлось конвоировать его до поста Кульпинского. При возвращении назад, на Журавлёва и его команду налетала шайка конных и вооружённых киргиз, человек в 20, отбила и угнала в степь лошадей. Калмыки разбежались, а Журавлёв при сопротивлении был избит плетьми, потом переодет в другую одежду, связан по рукам и ногам и увезён в степь, где киргизы передавали его из аула в аул, как добычу, и он, таким образом, угодил в пределы Бухары, исполняя у своих владельцев домашние работы. В 1872 г. ему удалось бежать из неволи, и он шёл наугад 9 ночей. Днём идти рисковал, боясь быть настигнутым погоней, которая должна была быть непременно. На десятые сутки столкнулся с бухарскими купцами, ехавшими в Москву, и при их содействии — 23 апреля 1872 г. — в ней объявился [79]. Полиция арестовала его, как военного дезертира, и отправила в Астрахань, куда он прибыл 21 июля, а 23 числа отпущен в свою Замьяновскую станицу.

ПОЖАРЫ.

19 июля 1828 г. в полдень, над постом Ветляный Гай, Узенской линии, разразилась сильная гроза. Молния ударила в крышу казачьей плетневой казармы, которая немедленно загорелась; огонь перекинулся на стоявшую рядом конюшню и дальше — на остальные постройки, в виде провиантского склада и проч. Сгорело всё, что было на посту, в т.ч. казачье обмундирование и снаряжение, одна лошадь, офицерское (плетневое) помещение, запас казённой муки, крупы и овса. Пожар прекратился только тогда, когда после грозы пошёл проливной дождь [80].
В 1809 г. на Севрюжинском посту в ночь с 3-го на 4 февраля в землянке, которую занимали 8 калмыков, возник пожар. Калмыки так крепко спали, что не почуяли распространения огня [81] и пятеро из них сделались жертвой пламени. Успели выскочить из землянки трое, но один из них получил тяжёлые ожоги, от которых  умер. В живых осталось двое. Они и стоявший на часах у ворот поста — казак Мамутов — пробовали было разбудить своих несчастных товарищей, но не успели. Землянка печи не имела; посредине её калмыки держали обыкновенно огонь на костре, от которого, вероятно, пожар и произошёл.

НАЧАЛЬНИКИ КОРДОННЫХ ЛИНИЙ.

УЗЕНСКОЙ:
Сотник Бирюков — 1829 г.
Сотннк Сережников – 1829-1831 гг.
Сотник Белоярцев – 1831-1833 гг.
Сотник Сережников — 1833 г.
Есаул Полетаев – 1833-1835 гг.
Сотник Найденов – 1835-1836 гг.

ЭЛТОНСКОЙ:
Есаул К.А. Тетерин — 1827 г.
Есаул И.И. Каргин – 1827-1829 гг.
Есаул М.А. Аристов – 1829-1830 гг.
Сотник Белоярцев — 1830 г.
Есаул Аристов — 1830 г.

АХТУБИНСКОЙ:
Есаул И.И. Полетаев — 1833 г.
Есаул Н.Е. Филатов — 1833 г.
Сотник П.П. Сережников – 1833-1834 гг.
Сотник И. Гр. Яценков – 1834-1836 гг.

КАСПИЙСКОЙ:
Есаул Б.Л. Свешников — 1809 г.
Есаул Н.Д. Станкович – 1836-1838 гг.
Есаул А.А. Елизаров – 1838-1842 гг.
Есаул И.М. Кайдалов – 1842-1849 гг.
Войсковой Старшина Бирюков – 1849-1855 г.
Есаул Я.И. Щербаков – 1855-1856 гг.
Есаул В.К. Белоярцев – 1856-1857 гг.
Войсковой Старшина Х.Б. Свешников – 1857-1858 гг.
Есаул Н.А. Алеев – 1858-1860 гг.
Сотник А.М. Алеев – 1860-1861 г.
Есаул Д.П. Скворцов — 1861 г.

ВНУТРЕННЯЯ АСТРАХАНСКАЯ:
Есаул Станкович 2 – 1836-1843 гг.
Войск. старш. С.М. Донцов  — 1843-1845 гг.
Есаул Ст. И. Каргин – 1846-1849 гг.
Есаул Свешников – 1849-1850 гг.
Войск. старш. Н.Д. Станкович – 1850-1851 гг.
Войск. старш. Ф.П. Бирюков – 1851-1852 гг.
Войск. старш. Ст. И. Каргин — 1852 г.
Сотник Ф.П. Симанов – 1852-1853 гг.
Есаул Никан. С. Жоголев – 1853-1855 гг.
Есаул Н.А. Алеев – 1854-1855 гг.
Есаул Д.П. Скворцов – 1855-1857 гг.
Есаул И.И. Полетаев – 1857-1858 гг.
Есаул Г.П. Скворцов – 1858-1860 гг.
Есаул Ф.П. Симанов – 1860-1861 гг.

НАЧАЛЬНИКИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОСТОВ:

ТОРГУНСКОГО:
Хорунжий Бирюков – 1838-1840 гг.
Есаул Найденов – 1840-1844 г.
Сотник А. Софьев – 1844-1846 г.
Сотник Белоярцев 2 – 1846-1848 г.
Хорунжий Белоусов —  1848-1850 г.
Сотник Софьев – 1850-1851 г.
Сотник Белоусов —  1861- 1852 г.
Сотник Сережников – 1852-1853 г.
Сотник Белоярцев — 1853 г.
Сотник Мельников – 1853-1857 гг.
Хорунжий Догадии – 1857-1858 гг.
Хорунжий Забазнов – 1858-1860 гг.
Сотник И.К. Тетерин — 1860 г.

ЭЛТОНСКОГО:
Хорунжий Глухов — 1840 г.
Сотник Белоярцев -1840 г.
Хорунжий Ф.В. Забурунов — 1853 г.
Сотник Шамитов — 1854 г.
Хорунжий Капустин — 1857 г.

БАСКУНЧАКСКОГО:
Сотник Белоярцев – 1836-1837 гг.
Сотник А. Софьев – 1837-1839 гг.
Хорунжий Серебряков – 1844-1850 гг.
Хорунжий Рябов – 1850-1852 гг.
Сотник Белоярцев – 1852-1853 гг.
Сотник Сережников – 1853-1855 гг.
Есаул Белоярцев – 1855-1856 гг.
Хорунжий Морозов 4-й – 1856-1857 гг.
Есаул П.И. Алеев – 1857-1858 гг.
Сотник Калинин – 1858г.
Хорунжий Смолин – 1858 г.
Хорунжий АратовскийШ – 1858-1859 гг.
Хорунжий Елизаров – 1859 г.

САСЫКОЛЬСКОГО:
Сотник Рябов 2 — 1838-1842 гг.
Есаул Филатов — 1842 г.
Хорунжий Ф.Е. Ченцов – 1842-1847 гг.
Хорунжий Донцов – 1847-1849 гг.
Хорунжий Визягин – 1849-1850 гг.
Есаул Камышников – 1850-1852 гг.
Сотник Скворцов – 1852-1854 гг.
Хорунжий Анд. Скворцов – 1854-1856 гг.
Хорунжий Забурунов – 1856-1858 гг.
Сотник Вязигин – 1858-1860 гг.
Сотник Тоузаков — 1860-1861 гг.
Хорунжий Новиков – 1861 г.

СЕЛИТРЯНСКОГО:
Хорунжий Скворцов – 184-1847 гг.
Хорунжий Пономарев —  1847-1850 гг.
Хорунжиий Стрелков – 1850-1852 гг.
Сотник Пономарев – 1851-1853 гг.
Сотник Гав. Попов – 1853-1854 гг.
Хорунжий И. Забурунов  — 1854-1855 гг.
Хорунжий Набатов – 1855 г.

СЕИТОВСКОГО:
Сотник Е.А. Алеев – 1858 г.
Хорунжий П.П. Свешников – 1858-1860 г.
Хорунжий Ф.В. Забуруков – 1860-1861 гг.
Хорунжий Изюмский — 1861 г.

КОРДУАНСКОГО:
Хорунжий Шеин – 1838-1840 г.
Есаул Кайдалов – 1840-1844 г.
Сотник Белоярцев – 1844-1850 г.
Хорунжий Сережников – 1850-1853 г.
Сотник Г.И. Скворцов – 1853-1854 гг.
Есаул Мельников – 1854-1855 гг.
Хорунжий Стрелков 2 — 1855 г.
Сотник Голубев — 1855 г.
Хорунжий Скворцов — 1855 г.

ЛЕБЕДЕВСКОГО:
Хорунжий Гр. П. Аратовский – 1853-1854 г.
Сотник Станкович – 1855-1857 г.
Хорунжий М.О. Селезнев – 1857-1858 гг.

ИНСПЕКТОРЫ КАЛМЫЦКОГО ПОЛКА:
Есаул Петриченков — 1821 г.
Есаул Б.Л. Свешников – 1822-1833 г.
Есаул М.И. Оленин – 1833-1834 г.
Есаул А.А. Елизаров – 1834-1836 г.

ПРИМЕЧАНИЯ:
[1]. Астрах. губ. арх. Д. 1790 г. Истор.-статист. очерк В. Скворцова 1890 г.
Татары эти называют себя «каргаш», потомками ногайцев, выселившихся на левый берег реки Волги из-за Кубани и из окрестностей Пятигорья. Они кочевали зимою вместе с калмыками но реке Куме, а летом — по Ахтубе и Рын-Пескам. Позже были обложены повинностью почтовой гоньбы на пространстве четырех перегонов между Астраханью и Кизляром, отчего и назывались «подводными татарами». Около 1785 года им отведена была земля для кочевья в пределах теперешнего Красно-Ярского уезда и для приюта на зиму устроены два вышеупомянутых селения.
[2]. Левшин. Описание киргиз-кайсацких орд, Ч. 2-я.
[3]. Астрах. губ. арх. Д. 1774 г.
[4]. Начальники отделений кордонной линии:
Куркин – Минхалинский — подпоручик Алеев,
Сасыколь – Скворцов Яр — прапорщик Свешников,
Займище и гора Харабали — прапорщик Скворцов,
Селитряный — Урак-Мулла — прапорщик Савинов,
Долот-хан — Неверова — прапорщик Алеев,
Берекет — капитан Раковский,
Байда — Бакаевы хутора — поручик Голубев,
Байгуш – Касалган — прапорщик Забурунов.

 
[5]. Астрах. губ. арх. Д. 1784 г. № 388.
[6]. Губ. арх. Д. 1792 г. № 59.
[7]. Дело возникло вследствие Всеподданнейшего представления графа Гудовича о необходимых мероприятиях, при помощи которых можно было и следовало заставить калмыков, кочевавших по правому берегу р. Волги, перейти на левую её сторону и тем по-прежнему составить естественный оплот против киргиз-кайсацких набегов.
[8]. Астрах. губ. арх. Д. 1793;1794 г.г. № 202.
[9]. Астрах. губ. арх. Д. 1793;1794 г.г. № 202
[10]. Губ. арх. Д. 1793 г. № 202.
[11]. Астрах. губ. арх. Д. 1793–1794 г.г. п. 20.
[12]. Астрах. губ. арх. Д. 1793;1794 г.г. № 202
[13]. Москов. отд. арх. Гл. Шт. «Вязка 81», Д. «О кордонах», 1818 г.
[14]. Москов. отд. арх. Гл. Шт. Связ. 81, Д. «О кордонах», 1818 г.
[15]. В. арх. Д. 1798 г. № 79.
[16].  В. арх. Д. ком. канц. 1822 г. № 4. Список постов по берегу Узеня.
[17]. В арх. Д. ком. канц. 1822 г. № 4.
[18]. В арх. Д. № 8.
[19]. Моск. отд. арх. Г. Шт. Св. 81, д. 1818 г. о кордонах.
[20]. В. арх. Д. 1801 г. № 9.
[21]. В. арх. Д. 1801 г. № 3.
[22]. Москов. отд. арх. Г. Шт. Оп. 110, свод 175. Д. 125. Шеф Астраханского гарнизонного полка, генерал-майор Иринарх Иванович Завалишин военную службу начал в гвардии каптенармусом 20 июля 1781 года, из какового звания переименован в чин армии подпоручика 16 января 1783 года. В генерал-майоры произведен 13 сентября 1799 г., с определением шефом Таврического гренадерского полка; в 1800 г. 14 сентября был отставлен, а 19 апреля 1801 года вновь определен на службу в Астраханский гарнизонный полк, в котором состоял до 3 мая 1805 г., когда, по предписанию главноуправляющего в Грузии и на Кавказе князя Цицианова, был назначен в секретную экспедицию на Кавказ. Участвовал в войне со шведами в 1790 г. в составе флотилии, куда был опредлен по желанию волонтером. Принимал участие в делах против неприятеля на озере Сайме в 1794 году, в Англии на острове Жерсей. Находясь в Астрахани, по представлению главнокомандующего Грузией князя Цищанова, был назначен к разрешению затруднений по отмежеванию земель калмыкам. По его проекту и состоялось это отмежевание.
[23] В. арх. Д. А. к. п. 1803 г. «О кордонах».
Попов настаивал, главным образом, на том, чтобы фураж для казачьих лошадей, а также жалованье казакам и плата за перевозку провианта производилась вне всякой зависимости от расстояния, отделяющего пункт службы от казачьих станиц, так как по существующему и очевидно устаревшему уже тогда Положению овёс и сено на двух лошадей полагались казакам только тогда, когда они находились на службе от своих жилищ на расстоянии более 100 вёрст; провиант и овёс из довольствующих магазинов казаки должны были перевозить сами, на своих лошадях, причём плата за провоз полагалась только в случае доставки продуктов на расстояние свыше 100 вёрст, когда казаки получали плату «по плакату», т.е. прогонные деньги по Положению, размер коих не превышал 1 коп. на версту и лошадь.
[24]. Москов. отд. арх. Г. Шт. Оп. 40, связ. 175, Д. 91.
[25]. Моск. отд. арх. Гл. Шт. Оп. 99, д. 6; пол. 40, связ. 176, д. 192.
[26]. В. арх. Д. А. к. 1803 г. № 76 и 1815-16 г.г. № 23.
[27]. В. арх. Д. А. к. 1803 г. № 76.
[28]. В. арх. Д. 1803 г. № 76.
[29]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1806 г. № 61, 1800 г. № 50.
[30]. В. арх. Д. А. к. 1815 г. № 21.
[31]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1823 г. № 4.
[32]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1827-31 г.г. № 20.
[33]. Казаков требовалось 207 при 6 офицерах, вместо 300 при 11 офицерских чинах; калмыков 203, вместо 460.
[34]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1827-31 г.г. № 20.
[35]. В. арх. Журн. Исход. бум. за 1828 г.
[36]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1832 г. № 4.
[37]. Д. к. Н. Ат. 1836 г. № 21.
[38]. Арх. Г. У. к. в. Д. Д-т. в. пост. 1836 г. № 2. Пр. по в. 1836 г. № 12.
Уральская линия заключала в себе посты: Малоузенский, Таловый и Глиненский, на которых находилось: 1 офиц., 1 урядн. и 25 казаков.
[39]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1822-23 г.г. № 1.
[40]. Пр. по в. 1842 г. № 3.
[41]. Пр. по в. 1849 г. № 58.
[42]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1827-31 г.г. № 20.
[43]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1850-53 г.г. № 5; 1860 г. № 10. Инструкция. См. приложен. 21-е.
[44]. В. арх. Д. 1821 г. № 1.
[45]. В. арх. Д. 1827 г. № 2.
[46]. В. арх. Д. 1812 г. № 12.
[47]. В. арх. Д. 1844 г. № 7.
[48]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1830 г. № 7; 1834 г. №2; 1831-32 г.г. № 14.
В это же почти время командир 3-го полка В.С. Елизаров проектировал перестроить здания на всех постах Узенской и Элтонской линий. Выработал чертежи редутов и самых зданий, но проект его принят не был.
[49]. Бакаевском, Ильменском, Инжалинском, Телепневском, Байдинском и Кордуанском.
В арх.Д. к. Н. Ат. 1831-46 гг. № 30.
[50]. Пр. по в. 1846 г. № 61.
[51]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1853-61 г.г. № 2.
[52]. Арх. Г. У. к. в. Д. 1858 г. № 16.
[53]. В. арх. Д. к. Н. Ат. 1861 г. № 53.
[54]. «Калмыки». Истор. оч. Новолетова, изд. 1884 г.
[55]. Калмыц. арх. Д. 1787 г. № 524.
[56]. Калмыц. арх. губ. Д. 1789 г. № 572.
[57]. Астр. губ. арх. Д. 1789 г. № 379.
[58]. Калмыц. арх. Д. 1825 г. № 182.
[59]. Астрах. губ. арх. Ордер гр. Гудовича губерн. Скаржинскому от 25 августа 1793 г. № 424.
[60]. Астрах. губ. арх. Д. 1796 г. № 470.
[61]. Астрах. губ. арх. Д. 1796 г. № 470.
[62]. Там же. Д. 1797 г. № 156; В. Арх. Д. «О кордонах».
[63]. Там же. Д. 1797 г. № 156.
[64]. Св. Зак. т. 4, изд. 1857 г., ст. 723.
[65]. Калмыц. Арх. Д. 1833 г. № 1340.
[66]. В Арх. Д. к. Нак. Ат. 1821-22 гг. № 2.
[67]. В Арх. Д. к. Нак. Ат. 1821-22 гг. № 2.
[68]. Пр. по в. 1850 г. № 47. Калм. арх. Д. 1828 г. № 1190.
[69]. Калм. арх. Д. 1828 г. № 1190.
[70]. В. арх. Д. к. Нак. Ат. 1830-34 г.г. № 4.
[71]. В. арх. Д. К. Нак. Ат. 1861 г. № 9.
[72]. В. арх. Ж. в. к. 2 окт. 1818 г. сч. 5.
[73]. Пр. по в. 1859 г. № 10 и мн. друг.
[74]. Пр. по в. 1819 г. № 28.
[75]. Астр. Губ. Арх. Д. 1790 г. № 220.
[76]. Аст. губ. арх. Д. 1790 г., №№ 219 и 373.
[77]. АСТ. губ. арх. Д. 1790 г. № 218.
[78]. В. арх. в. к. 28 анв. 1829 г. ст. 2.
[79]. В. арх. Д. К. Н. Ат. 1872-74 гг. № 2.
[80]. В. арх. Д. в. к. 1826-31 гг. № 2.
[81]. В. арх. Д. к. 5 1809 г. № 40.
В. арх. Д. A. к.п. 1809 г. № 46.
 Маргарита Бирюкова, 2017                            https://proza.ru/2017/06/27/833