Богу верую, от Бога не отступлю

Священномученик Иоанн Заседателев.

Память 16 (29) октября

Святой священномученик Иоанн родился 1 января 1864 года в селе Акатная Маза Хвалынского уезда Саратовской губернии в семье крестьянина-старообрядца Иоанна Заседателева. В хозяйстве Заседателевых были две лошади, корова и три овцы. Семья засевала четыре десятины земли. Чтобы помочь отцу прокормить семью, Ваня с детства нанимался работником к зажиточным крестьянам, его собственная семья считалась бедняцкой. В 1883 году он женился. Два года спустя под влиянием местного священника Елпидифора Владыкина[2] Иоанн и его отец присоединились к Православной Церкви. Дети святого Иоанна — сын Николай (1888 г. р., на 1934 г. был завучем десятилетки в Саратове, на 1941 г. — преподаватель Саратовского пединститута) и дочери Анна (1896 г. р.) и Татьяна (1898 г. р.). К моменту ареста в 1934 году отец Иоанн был уже вдов.

Юноша примкнул к миссионерскому кружку, организованному отцом Елпидифором в Акатной Мазе для противодействия старообрядческому расколу. Позднее на следствии святой Иоанн рассказал, что он «сблизился с миссионерами, разъезжал с ними для бесед со старообрядцами. Больше всего связи имел с миссионером диаконом Кармановым[3], с которым мне зачастую приходилось выезжать на диспуты со старообрядцами, цель наша была обратить их в православное вероисповедание». От Саратовского епископа Авраамия (Летницкого; 1838–1893) Иван Иванович имел разрешение проводить собеседования со старообрядцами самостоятельно. На допросе в 1934 году отец Иоанн укажет, что разрешение от епископа Авраамия было ему дано «лично». Известно, что владыка Авраамий часто призывал к себе епархиальных миссионеров, подолгу беседовал с ними, поощрял к энергичной деятельности, помогал советами, указаниями, наставлениями; заботился об организации и развитии миссионерского дела на местах — в приходах. Пять отделений Братства Святого Креста и 35 миссионерских кружков организовано было архиереем в Саратовском крае, и призвано им Божие благословение на их деятельность. Много личных трудов положил он для открытия трехгодичной миссионерской противораскольнической Кирилло-Мефодиевской школы при Братстве для обучения способных к миссионерскому делу крестьян. Потому не исключено, что и с Иваном Заседателевым Преосвященный Авраамий встречался непосредственно.

Активная борьба юноши за православную веру и Церковь привлекли внимание епископа Самарского и Ставропольского Гурия (Буртасовского; 1845–1907), деятельного миссионера, много сделавшего для развития единоверия[4] в Самарской епархии, к которой до 1927 года относилось и нынешнее Саратовское Заволжье. Преосвященный Гурий сам охотно служил по старому обряду, строго соблюдая уставы и обычаи единоверия, и привлекал к противодействию расколу приходских священников своей епархии.

Осенью 1894 года в уездном городе Николаевске Самарской губернии (ныне г. Пугачев Саратовской области) был заложен, а в мае 1895 года освящен Преосвященным Гурием единоверческий храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Храм был расположен на углу улиц Казанской и Московской (ныне К. Маркса и М. Горького). Ктитором строительства был николаевский купец И. С. Протопопов. По всей видимости, в клире Самарской епархии не нашлось в тот момент кандидата на священную степень, которого бы принял приход[5], и по благословению Преосвященного Николая (Налимова), епископа Саратовского и Царицынского (1852–1914), Иван Заседателев переходит в Самарскую епархию.

В 1896 году Иван Иванович Заседателев был рукоположен во иерея к Рождество-Богородицкому единоверческому храму города Николаевска, где и прослужил 37 лет. Возможно, подготовка к священному служению будущего мученика проходила в миссионерской школе, организованной при Спасо-Преображенском единоверческом мужском монастыре близ города Николаевска, созданной настоятелем обители архимандритом Тихоном (Оболенским; 1856–1926), будущим викарным епископом Самарской епархии. По поздним воспоминаниям, к архимандриту Тихону отец Иоанн приходил «за назначением» (видимо, за рекомендацией на рукоположение). При этом ни обычного школьного, ни семинарского образования бывший старообрядец не получил и самого себя называл самоучкой. Рукоположение крестьянского юноши без образования в те годы было редкостью; в данном случае оно говорит о большом стремлении молодого миссионера к знаниям, о его способности самообучением восполнить недостаток классического образования. 14 января 1901 года архимандрит Тихон был рукоположен во епископа Николаевского, викария Самарской епархии, и под его омофором проходило дальнейшее священное служение отца Иоанна.

В 1910 году из печати вышла брошюра святого Иоанна «Две беседы с баптистами», посвященная вопросу о крещении. В 1912 году отец Иоанн принял участие в I Всероссийском съезде православных старообрядцев (единоверцев), прошедшем в Санкт-Петербурге.

С июня по октябрь 1932 года святой Иоанн служил в селе Сулак Балаковского района (сейчас оно в Краснопартизанском районе) Саратовской области. Он проживал в этом селе до февраля 1933 года. Есть сведения, что перевод отца Иоанна в Сулак был вызван закрытием николаевского единоверческого храма, служению в котором священномученик посвятил почти половину жизни. Михаило-Архангельская церковь в Сулаке, в которой служил священномученик Иоанн, была разрушена в советские годы. Сейчас в селе построен Казанский храм.

В феврале 1933 года иерея Иоанна перевели в Корнеевку Пугачевского района; он служил в Покровской церкви и проживал в этом же селе. Это село было известно тем, что именно в нем 23 мая 1917 года произошло явление Испанской иконы Божией Матери и иконы великомученика Пантелеимона, прославившихся вскоре многочисленными чудесами.

Уже настало время гонений, но отец Иоанн не оставил своих просветительских трудов. В первые годы советской власти он принимал участие в открытых диспутах с членами Союза воинствующих безбожников. Однако 24 января 1929 года подобные диспуты были запрещены секретным циркуляром Политбюро ЦК ВКП(б) как «форма пропаганды религии». Как скажет позже на допросе сам святой Иоанн, власть «запретила проводить религиозное учение вне церкви». Видимо, этот запрет и послужил для него побудительной причиной для начала письменной полемики с безбожием. Он начал составлять богословские апологетические трактаты. Таким образом он противодействовал государственному атеизму, возражать которому вслух легально уже было нельзя.

7 сентября 1934 года священномученик был арестован Пугачевским РО НКВД за «участие в антисоветской организации среди церковнослужителей». Вместе с ним были арестованы священники Константин Самуилов, Мстислав Курмышский, Михаил Смирнов, Василий Баннов и трое мирян. В постановлении на арест было указано: «Занимается сочинением “богословской” литературы к. р. (контрреволюционного. — Авт.) характера и нелегальным ее распространением среди граждан». Арестованные были препровождены в изолятор Заволжского сектора УНКВД по Саратовскому краю; они обвинялись в том, что «под флагом религии вели организованную борьбу против Советской власти: размножали и распространяли а/с литературу религиозного характера, вербовали себе единомышленников из числа учащейся молодежи, колхозников и единоличников, нелегально обучали детей школьного возраста “закону божьему”, вели среди населения антисоветскую и антиколхозную агитацию».

5 октября сотрудниками НКВД был арестован благочинный Пугачевского округа священник Николай Амассийский[6]. В постановлении на арест было указано, что отец Николай, «будучи тесно связан с ЗАСЕДАТЕЛЕВЫМ, занимался обсуждением нелегальной “религиозной” литературы а/с содержания».

3 ноября 1934 года срок содержания отца Иоанна под стражей был продлен еще на месяц. 5 ноября 1934 года после телеграфного распоряжения замначальника УНКВД по Саратовскому краю все арестованные были этапированы в Саратов и заключены в Саратовскую фабрично-заводскую исправительно-трудовую колонию (СарФЗИТК). Накануне отправки в Саратов отец Иоанн был освидетельствован в амбулатории Пугачевской межрайонной больницы и признан здоровым и способным следовать по этапу.

 

На допросе 8 сентября (всего его допрашивали 10 раз) святой Иоанн заявил: «Я своей основной целью в жизни считаю борьбу с атеизмом, борьбу за привлечение населения к вере и Церкви, с этой целью я занимаюсь сочинением богословских трудов. <…> В своих брошюрах я старался доказать существование Бога, души, в них разбивал точку зрения атеистов о несуществовании Бога и души <…> этим я пытался привлечь внимание читающих мои брошюры к Церкви и религии. <…> В своих брошюрах я старался доказать неверность взглядов на религию вождей коммунистического движения Маркса, Энгельса, Ленина, осуждая в своих брошюрах их выводы о религии, о Боге и душе. Все это делалось мной в целях привлечения больше верующих, в части отвоевывания кадров от воспитанных в духе атеизма властью. <…> Этим самым я шел против того учения, которое вела Соввласть против религии». Рукописи его трудов «Генеалогия человека», «Всемирный потоп», «Мозг, душа и дух», «О душе» и других, изъятые при его аресте, хранятся в его следственном деле в архиве УФСБ по Саратовской области (дело № ОФ-22580).

На втором допросе 15 сентября священник Иоанн Заседателев говорил: «Я ставил своей целью проведение борьбы за религию, в частности боролся с проводимой антирелигиозной пропагандой, проводимой Соввластью, путем распространения своей литературы, которая у меня была направлена в противовес учениям Маркса, Энгельса, Ленина, этим самым я ставил себе целью не дать возможности умереть религии. <…> Считаю своим долгом признаться открыто, что я не одобряю политику Соввласти по отношению к религии, которая борется с ней, проводит антирелигиозную пропаганду, я считаю религию частным делом, а поскольку религия частное дело, являясь ревнителем ее, я боролся за нее с мероприятиями Соввласти, которые я не одобряю и не согласен с ними, а потому и вел борьбу». На вопрос следователя, что заставило арестованного встать на путь сочинения и распространения религиозной литературы, он ответил, что писал ее «для привлечения массы к верованию, с целью вырвать из среды безбожия неверующих, которые могли бы также бороться за веру во Христа, не давая ей возможности погибнуть».

На третьем допросе 24 сентября отец Иоанн высказал убеждение, что религия и советская власть никогда не примирятся, что чем больше религиозно настроенных людей, тем больше ее врагов. Причина этой вражды, по словам новомученика, — то, что советское правительство «старается разрушить религию, которая веками строилась и расширялась».

На допросе 1 декабря священник вновь подтвердил свою позицию: «В своих рукописях я доказывал, что марксистское миропонимание не верно, в частности я доказывал неверно[сть] учения Энгельса, Ленина. Эти доказательства я приводил в большинстве своих рукописей, поставив перед собой задачу — активно отстаивать религиозную науку, борясь с материалистической наукой. Цель у меня была такова: доказать неправильность марксистского учения и, в частности, неправильность научных трудов Энгельса и Ленина, доказать правильность библейского учения».

Один из свидетелей по делу показал, что отец Иоанн в разговоре с ним «упоминал имя ученого Дарвина, по учению которого человек произошел от обезьяны. Учение это Заседателев называл неправильным и доказывал, что человека сотворил Бог».

По словам одного из обвиняемых, священномученик говорил, что «колхозники живут очень плохо, т. к. колхозы не могут улучшить материальную потребность крестьянина даже в хлебе, колхозники голодают, раньше крестьянин в несколько раз лучше жил, чем при Советской власти».

К делу был также приобщен акт «экспертизы» трудов новомученика, выполненной 10 декабря 1934 года ответственным секретарем Саратовского краевого оргбюро Союза воинствующих безбожников Д. А. Гнездиловым и временно исполняющим должность начальника Саратовского краевого объединения литераторов С. И. Ванштейном. «Эксперты» охарактеризовали представленные им рукописи как «сплошной контрреволюционный выпад наиболее остервенелого представителя церковников». При этом автор рукописей с результатами «экспертизы» так и не был ознакомлен.

Однако в 1988 году в протесте прокуратуры Саратовской области в Президиум Саратовского областного суда, который привел к пересмотру «дела пугачевских церковников» и их реабилитации, было указано, что «указанные экспертные заключения являются тенденциозными и необъективными, сама экспертиза проведена с нарушениями соцзаконности и некомпетентными лицами. <…> Никаких ни прямых, ни “тонко завуалированных” выпадов против советской власти в рукописях не содержится, а “выпады против безбожия” сами по себе антисоветскими не являются. <…> В этих рукописях не содержится выпадов или призывов, направленных против существующего в СССР строя или на его ослабление».

Следствие по делу отца Иоанна было окончено 1 января 1935 года, 9 января было подготовлено обвинительное заключение по делу. По версии следователей, все обвиняемые входили в единую контрреволюционную группу, члены которой, «прикрываясь религией, вели контрреволюционную деятельность, имея своей задачей восстановить отсталые слои населения против Советской власти и проводимых ею мероприятий, нелегально воспитывать молодежь — учащихся и детей — в религиозном и антисоветском направлении, дискредитировать проводимые Советской властью и общественностью мероприятия по культурному воспитанию масс». Священномученик Иоанн обвинялся в том, что, «будучи участником контрреволюционной группы, составлял и распространял среди населения рукописи антисоветского содержания с целью восстановить отсталые элементы против Соввласти».

17 марта 1935 года Особое совещание при НКВД СССР приговорило отца Иоанна к ссылке в Казахстан сроком на три года, считая срок с 5 сентября 1934 года. Покровский храм села Корнеевка вскоре, в 1937 году, был закрыт и затем разрушен.

 

Срок ссылки отец Иоанн отбыл полностью, однако отпущен на свободу не был и еще более года находился в ссылке — вплоть до 13 февраля 1939 года. После освобождения он приехал к сыну Николаю Ивановичу в Саратов (сын проживал в известном доме-коммуне по адресу ул. Провиантская, 7, кв. 58), но по прошествии двух дней власти предписали ему немедленно покинуть областной центр. Отец Иоанн уехал в Пугачев и снял там квартиру у некоего И. И. Галахова по адресу ул. Хрущевская, 110.

Гонения не озлобили страдальца. Одной из своих духовных дочерей, которая окормлялась у него еще в начале XX века, он с горечью говорил: «Верующие перед Богом много нагрешили, поэтому и настало такое время, что послал Бог такую власть, что она не верует в Бога и закрывает церкви. Не дают православным помолиться Богу. Каждая власть дана именно Богом».

В это время в Пугачеве уже не было действующих храмов[7], поэтому святой Иоанн на открытое служение не вышел, но по приглашению верующих совершал по домам крещение детей. Крестить приходилось тайно, подчас в ночное время. Новомученик обращался в Пугачевский горсовет за разрешением открыть молитвенный дом, но ему отказали. Весьма вероятно, что святой Иоанн пытался добиться открытия Рождество-Богородицкого храма, в котором ранее служил, поскольку в сентябре 1940 года он переезжает в дом по адресу ул. Горького, 15 (где он и проживает до момента второго ареста), расположенный практически напротив еще не разрушенного храма. Дома у отца Иоанна хранился антиминс. Однако 2 апреля 1941 года исполком Пугачевского горсовета принимает следующее решение: «Согласно акту комиссии, здание бывшей единоверческой церкви пришло в ветхость и угрожает общественной безопасности. В силу чего под культурные мероприятия использовано быть не может. А потому — здание разобрать и поручить финансовому отделу полученный от разбора храма строительный материал реализовать населению. Вырученную сумму зачислить в доходы государственного бюджета». Возможно, что решение о сносе здания было принято именно для того, чтобы ходатайство об открытии храма не было удовлетворено. Само разрушение храма растянулось на несколько лет, ныне на этом месте находится общежитие Пугачевского гидромелиоративного техникума.

Во второй раз священномученик Иоанн был арестован 18 сентября 1941 года. Во время следствия содержался в Пугачевской тюрьме № 2. В доносе на отца Иоанна в качестве свидетельства «ненависти и злобы к Соввласти» приводились его слова: «Я остался таким же крепким, каким и был, своим учением — проповедью Божией многих людей убеждаю против неверов-коммунистов, меня не только пожилые слушают, но через меня слово Божие воспринимают и молодежь, и от своего дела я не отступлю». В доносе отмечалось, что, помимо устной проповеди («проводимой церковной пропаганды»), новомученик продолжал «писать труды в защиту религии». В постановлении на арест обвинение было сформулировано так: «Являясь враждебно настроенным человеком к Советской власти, проводит среди окружающего населения церковную пропаганду и контрреволюционную агитацию, направленную на дискредитацию руководства ВКП(б) и Советского Правительства, распространяет антисоветскую клевету о жизненных условиях трудящихся Советского Союза и высказывает пораженческие настроения в отношении Советской власти». В анкете арестованного указано, что семидесятичетырехлетний старец был лыс и картавил в разговоре.

В описи изъятых при обыске предметов числятся комплект иерейского облачения (фелонь, епитрахиль, пояс), два подрясника и почти полный комплект необходимой для храма церковной утвари: шелковый антиминс, губка, два флакона с миром, потир, лжица, копие, два комплекта покровцов, два кадила, два стручца для помазания, сосуды с вином, 47 свечей. По этому списку видно, что священник готовился к возможному открытию храма в Пугачеве, но он совсем немного не дожил до исполнения этого чаяния — богослужения в единственном уцелевшем храме Пугачева, Воскресенском соборе, в котором до того размещалось зернохранилище, были возобновлены в конце 1942 года, а официально передан верующим храм был в 1945 году.

Сумма в 1000 рублей, размещенная на сберегательном счете священника, была сдана в кассу Пугачевского РО УНКВД.

Первый раз мученик был допрошен в день ареста, однако, как зафиксировано в протоколе, за два часа был получен ответ на один-единственный вопрос.

«Вопрос: Вы арестованы и привлекаетесь к уголовной ответственности за антисоветскую деятельность. Признаете в этом себя виновным?

Ответ: Виновным себя в антисоветской деятельности не признаю».

Следующий допрос состоялся две недели спустя, 2 октября, и на нем страдалец вновь отверг все обвинения.

«Вопрос: Следствие располагает неопровержимыми данными о Вашей антисоветской агитации. Решили ли после этого говорить правду?

Ответ: Я говорю правду, что антисоветскую агитацию среди своих близких знакомых не проводил, и виновным себя в этом не признаю».

На допросе 7 октября следователь потребовал от святого Иоанна назвать фамилии тех верующих, в семьях которых он совершал Таинство Крещения, однако священник наотрез отказался сообщать эти данные, поскольку крещения совершались «нелегальным путем».

Следствие было закончено 17 октября, 21 октября было подготовлено обвинительное заключение. В суд было передано обвинение в отношении святого Иоанна в том, что он, «будучи враждебно настроен к ВКП(б) и Советскому Правительству, среди близких знакомых религиозно настроенных проводил активную контрреволюционную агитацию, направленную на восхваление фашистской Германии, на дискредитацию Красной Армии и ее боеспособности, распространял антисоветские клеветнические измышления, доказывал о неминуемом поражении Советского Государства, о жизни трудящихся в СССР и восхвалял жизнь капиталистических стран». В условиях военного времени это обвинение предопределяло приговор.

8 ноября прокурор спецотдела Саратовской областной прокуратуры утвердил обвинительное заключение и дело направил в уголовную судебную коллегию Сароблсуда для рассмотрения в закрытом судебном заседании.

17 ноября подготовительное заседание судебной коллегии по уголовным делам Саратовского областного суда заслушало дело, и состав суда по делу вынес определение: «Дело принять к производству Судебной коллегии по Уголовным делам Саратовского Облсуда. Обвинительное заключение утвердить, преступление квалифицировать по ст. 5810 ч. 2 УК. Назначить к слушанию в закрытом судебном заседании с участием сторон с вызовом в судебное заседание свидетелей, указанных в обвинительном заключении». Слушание дела было назначено в Пугачеве. Выездная сессия судебной коллегии Саратовской области состоялась 21 декабря 1941 года. На заседание доставлены конвоем обвиняемые: священник Иоанн Заседателев и священник Феодор Сумин. О «точности» делопроизводства судебных органов свидетельствует хотя бы то, что в документах этого заседания родина святого Иоанна значилась как село Оконная мазь (вместо Акатной Мазы). По этому делу проходил также поморский наставник[8] Иван Епифанович Пучков, но он 23 ноября умер в тюрьме, и суд, «совещаясь на месте», определил дело в отношении его производством прекратить.

На вопрос председателя суда к подсудимым: «Признаете себя виновными в предъявленном обвинении?» — святой Иоанн ответил: «Обвинение в контрреволюционной агитации не признаю. Признаю обвинение в том, что я религиозный и занимался крещением младенцев».

Далее последовал допрос, на котором он показал:

«В течение 20 лет я изучал ученье Дарвина, изучал материализм, с учением последнего я не согласен. <…> Прочитав всю эту литературу, я еще больше убедился, что все создано Богом, человек создан Богом, в нем есть дух и душа.

Я всегда и всюду говорил и говорю: Богу верую, от Бога не отступлю. На власть никогда не роптал, потому это грешно, всякая власть дана от Бога.

Среди верующих и вообще окружающих я никогда никакой антисоветской агитации не проводил.

С N встречался очень редко, он ко мне приходил, обижался, что я к нему не хожу, угрожая мне за это о донесении в органы НКВД о том, что я занимаюсь крещением младенцев. Подтверждаю, что до ареста я занимался крещением в квартирах, считаю своим долгом этим заниматься.

Я делал все, что полагается делать религиозно верующему человеку.

N все показывает ложно. Он из-за зависти, что ко мне идут крестить, на меня донес в НКВД, он многих людей оклеветал.

Немца я не ждал и не радовался ему, потому [что] он опровергает нашу религию.

Все государства и власти во власти Бога. В 1934 году по 1938 год я находился в ссылке органами НКВД, где я тоже занимался изучением Дарвина и материализма.

Я всегда говорил и говорю. Всего жизнь живут люди по-разному, одни хорошо, другие плохо, но Советскую власть не опошлял, и я как человек религиозный этого не позволю. Власть дана Богом».

Упомянутый N тут же на допросе прямо, по сути, признался в провокаторстве против отца Иоанна: «В 1939 году, узнав, что он приехал в Пугачев, я стал к нему ходить. В разное время проводил с ним беседы, старался его вызвать на откровенность, чтобы иметь у него доверие, я приносил ему книги…».

Старая же прихожанка свидетельствовала в пользу отца Иоанна, сообщив: «Заседателева знаю лет 40 как священника нашей единоверческой церкви. Заседателев говорил, он верит в Бога и никогда не отступит от веры. Говорил, суровую власть такую Бог послал за наши грехи и роптать на власть нельзя, все власти от Бога».

Можно отметить, что адвокату Пугачевской юридической консультации было поручено ведение дела 21 декабря, то есть в день его рассмотрения. Немудрено, что такой «защитник» ограничился произнесением единственной формальной фразы: «Прошу подзащитным Заседателеву и Сумину вынести справедливый приговор».

Вернувшись после совещания, суд нашел установленным, что «Заседателев и Сумин, будучи враждебно настроены и питая особую злобу к Советской власти, за то, что, являясь священниками и будучи судимы органами НКВД, проводили среди своего окружения верующих контрреволюционную агитацию, направленную на поражение Советского Союза в войне с Гитлеровской Германией, Заседателев и Сумин утверждали о неизбежной гибели Советского государства, возводили клевету на жизнь трудящихся в СССР, а также распространяли провокационные слухи о колхозах и колхозниках, виновными себя Заседателев и Сумин не признали полностью, но уличаются показаниями свидетелей, <…> действия Заседателева и Сумина являются социально опасными и предусмотрены ст. 5810 ч. II УК. Заседателев и Сумин в условиях военного времени совершили тягчайшее преступление перед Советским государством, не находя поводов к смягчению вины, рук. 319 и 320 УПК приговорил Заседателева Ивана Ивановича, Сумина Федора Никифоровича по ст. 5810 ч. II УК с санкцией ст. 58 2 УК подвергнуть высшей мере наказания — расстрелять».

24 декабря святой Иоанн получил на руки копию приговора, а 26 декабря он обратился в Верховный суд РСФСР с кассационной жалобой. Он писал: «Приговором выездной сессии Сароблсуда от 22 декабря 1941 года в г. Пугачеве я признан виновным по указанной выше статье и приговорен к расстрелу. Этот приговор считаю крайне суровым и подлежащим изменению на смягчение меры наказания.

Мне как быв[шему] священнослужителю предъявлено обвинение по упомянутой выше статье за то, что якобы я был враждебно настроен против соввласти и занимался контрреволюционной деятельностью.

Эти обвинения я отрицаю, но не отрицаю того обстоятельства, что как священнослужитель по просьбе верующих производил крещение новорожденных и как верующий остаюсь при своих убеждениях и по сие время. Но не контрреволюцией. А поэтому на основании изложенного и руководствуясь ст. 419-а УК, прошу Верхсуд РСФСР внести изменение в обжалуемый приговор и смягчить меру наказания до пределов возможности, т. е. заменить расстрел лишением свободы».

14 марта 1942 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР рассмотрела протест Председателя Верховного суда СССР на приговор Саратовского облсуда от 21 декабря 1941 года. Протест был внесен на предмет замены расстрела лишением свободы. Судебная коллегия по уголовным делам установила: «Виновность Заседателева и Сумина материалами дела доказана, но по обстоятельствам дела нет необходимости применять к ним расстрел. Судебная коллегия по Уголовным делам В/суда СССР, соглашаясь с протестом Председателя В/суда СССР, определила: Приговор Саратовского облсуда от 21/XII 1941 г. изменить, расстрел Заседателеву Ивану Ивановичу и Сумину Федору Никифоровичу заменить лишением свободы в ИТЛ сроком на десять лет каждого, с поражением в правах каждого на пять лет».

Священник Иоанн Заседателев был направлен в Карагандинский лагерь, куда прибыл 25 октября 1942 года, а через три дня, 29 октября, 75-летний мученик скончался на станции Карабас КарЛАГа от правосторонней пневмонии и истощения. Эта станция, расположенная в восьми километрах от города Абая Карагандинской области, среди заключенных была известна как «ворота в ад» — именно сюда приходили наглухо закрытые вагоны с будущими заключенными КарЛАГа.

Однако рукотворный ад, уготованный гонителями исповедникам веры, обернулся торжеством добропобедного мученика, до последнего своего дыхания сохранившего верность Богу, о чем он свидетельствовал не только перед духовными детьми, но и перед своими палачами. Служивший Церкви пером и словом, отстаивавший истинность слова Божия, святой Иоанн стал поистине свидетелем Христовой правды, оставив нам, как бесценный бисер, свои слова, изреченные в защиту веры и Священного Писания.

По уголовному делу за 1934–1935 гг. Заседателев И. И. реабилитирован постановлением Президиума Саратовского областного суда от 10 октября 1988 года, по уголовному делу за 1941–1942 гг. — прокуратурой Саратовской области 24 марта 1994 года.

20 августа 2000 года, по завершении Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, иерей Иоанн Заседателев был причислен к лику святых для общецерковного почитания в Соборе новомучеников и исповедников Российских. 29 декабря 2010 года по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла священномученик Иоанн внесен в список Собора Саратовских святых.

Священник Максим Плякин, Валерий Теплов

Авторы выражают благодарность Е. Л. Лебедеву, Л. А. Малышевой и В. Б. Сумарокову за предоставленную информацию.

Источники:

1. Архив УФСБ РФ по Саратовской области. Д. ОФ-6544.
2. Архив УФСБ РФ по Саратовской области. Д. ОФ-22580.
3. Архив Центра правовой статистики и информации при областной прокуратуре г. Караганды. Д. 225150.
4. Лебедев А. Преосвященнейший Авраамий, Епископ Саратовский и Царицынский. (Некролог) // Саратовские епархиальные ведомости. 1893. № 21 от 1 ноября. Неоф. отд. С. 603–622.
5. Материалы из архива комиссии по канонизации святых Митрополичьего округа Казахстана.
6. Сулейманова Н. Былая явь: золотые купола, малиновые звонницы//Пугачевское время. Вып. от 20.11.2013 г. // Режим электронного доступа: http://pugachevskoevremya.ru/bylaya-yav-zolotye-kupola-malinovye-zvonnicy/
7. Собор Саратовских святых: сборник житий / Авт.-сост. свящ. М. Плякин. Саратов: Издательство Саратовской митрополии, 2017. С. 343–371.

[1] Свящ. Максим Плякин, Теплов В. В. Богу верую, от Бога не отступлю. [О священномученике Иоанне Заседателеве] // Ведомости Саратовской митрополии, № 28 (44), октябрь — декабрь 2013. С. 84 – 91.

[2] Протоиерей Елпидифор Иванович Владыкин (1839 г. р.), на епархиальной службе с 1863 г., служил в селе Акатная Маза до 31 марта 1887 г., затем служил в селе Павловка Хвалынского уезда; по данным 1912 г., он служил в селе Беково Сердобского уезда. Награжден орденом святой Анны II степени в 1907 г. Возведен в сан протоиерея в 1909 г.

[3] Имеется в виду миссионер, будущий протоиерей Матфей Иванович Карманов (1859–1930).

[4] Единоверие — течение внутри Православной Церкви, приверженцы которого за богослужением и на домашней молитве используют книги, изданные до начала богослужебных реформ Патриарха Никона, при первых пяти Московских Патриархах. Единоверцы находятся в каноническом подчинении епископов Московского Патриархата, однако исполняют дореформенный (старообрядный) богослужебный устав и ориентируются на дореформенную редакцию свода канонических правил. Для отличия от старообрядцев, не присоединившихся к Русской Православной Церкви, единоверцы часто используют самоназвание «православные старообрядцы».

[5] Согласно правилам единоверия 1800 г. (§ 2), клирики единоверческих приходов назначались епархиальными Преосвященными «по желанию и согласию прихожан».

[6] Священномученик, скончался в местах лишения свободы 26 декабря 1938 г. На Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2000 г. священник Николай Амассийский причислен к лику святых для общецерковного почитания. 29 декабря 2010 г. по благословению Святейшего Патриарха Кирилла имя свщмч. Николая внесено в список Собора Саратовских святых.

[7] К концу 1939 г. на территории Саратовской области действующих храмов не осталось вообще.

[8] В конце XVII ? начале XVIII века русское старообрядчество разделилось на два основных течения — поповцев и беспоповцев. Поповцы признавали неуничтожимость церковной иерархии и искали для своих общин священников, совершавших для них церковные таинства. Беспоповцы же считали, что в Русской Церкви после богослужебной реформы воцарился антихрист и уничтожил иерархию и полноту таинств. Выборные миряне, которые возглавляли молитвенные собрания беспоповцев, стали называться наставниками, со временем их функции практически приблизились к священническим, вплоть до совершения некоторых таинств (крещения, исповеди, в некоторых течениях беспоповцев — еще и брака). Беспоповщина довольно быстро начала дробиться на течения, называемые согласиями (к началу XX века их насчитывалось несколько десятков). Одним из самых многочисленных согласий беспоповцев было поморское согласие (к началу XX века — ок. 2 млн чел.), зародившееся в Выговском мужском монастыре в архангельском Поморье.